Размышления о гуманной педагогике - Шалва Александрович Амонашвили

В общем, я тонул в море требовательности и страха — что дальше будет. Понимали и помогали мне мои одноклассники-друзья: кто объяснял, кто давал списывать, кто успокаивал, кто приглашал готовить уроки вместе. Но это не спасало меня.

И вот мне впервые бросили спасательный круг. Это было в седьмом классе. Пришла тогда к нам Варо Вардиашвили, учительница грузинского языка и литературы. Было ей, наверное, под шестьдесят. Стройная, обаятельная, с сединой, невысокого роста, то в очках, когда читала, то без очков. Глаза ее смотрели на тебя с пониманием, а лоб иногда морщился в знак досады из-за неоправданных надежд, которые возлагала она на тебя. Всегда сдержанная, спокойная, одетая красиво, гармонично. Владела она тонким юмором и более утонченной насмешкой, которые могли уколоть тебя, могли наказать, но не оскорбляли, не унижали, а возвышали. Умела тайком вытирать слезы, когда кто-нибудь из нас читал свое сочинение, полное чувствами и смелостью самостоятельных суждений, и это были слезы радости, умела смеяться тихо, из глубины, когда опять кто-нибудь из нас артистически читал отрывки из произведений Ильи Чавчавадзе, в которых было много юмора и мудрости. И когда она вытирала слезы тайком от нас, у нас тоже были слезы в глазах, и когда она смеялась, смеялась сдержанно, но от души, такой же сдержанный смех мигом пролетал по нашей классной комнате.

Пришла она к нам со своей исключительной любовью к грузинскому слову — языку, речи, со своими глубокими знаниями и пониманием грузинской литературы, со своим преклонением перед гением Руставели, перед величием Ильи Чавчавадзе. И пришла с тем, чтобы привить каждому из нас те же самые чувства и отношения к родному языку, к родной культуре. Она вовсе не намеревалась добиться этого силой требовательности и властностью отметок. А делала это путем увлечения, притом страстного, самопознанием и самоутверждением, творчеством и поиском. Она всем в школе была известна как Деида Варо (Тетя Варо), и это было проявлением той глубокой любви, которую питали к ней все без исключения ее ученики и, конечно, я тоже.

Она была первой из всех моих учителей, которая бросила мне спасательный круг и спасла. Спасла она мою душу, не дала моему сердцу ожесточиться, влила в меня веру в мои возможности к творчеству.

И что это был за спасательный круг? Я написал сочинение. Она прочла его. И когда возвращала тетради, протянув мне мою, сказала совершенно естественным, без педагогической фальши голосом: «У тебя удивительно поэтический стиль, вкус к слову. Я отметила в тетради понравившиеся мне фразы!» Я раскрыл тетрадь, на полях страниц с сочинением в нескольких местах было приписано: «Молодец!», «Отличная фраза», «Красиво»…

Боже мой, кто это пишет?! Та самая, всем известная учительница Варо Вардиашвили! У меня удивительный поэтический стиль!.. У меня вкус к слову!.. Знают ли об этом другие учителя? Почему они видят во мне неспособного к их наукам? Удивительный стиль и вкус к слову — это особый дар, и он у меня есть, его во мне открыла Варо Вардиашвили, нет, Деида Варо. Зачем мне жалость иных учителей… Я становлюсь гордым. Учитель, дай своему ученику возгордиться тем, что он у тебя такой способный, и сам гордись им, это может спасти его, если он оказался в беде некудышности и неуверенности!

Бегу домой, даю самому себе сочинение, пишу всю ночь. Стараюсь блеснуть еще своим стилем и вкусом. Что Деида Варо скажет мне на этот раз? Она подходит ко мне, когда все мы пишем грамматическое упражнение, и говорит своим бархатным, своим спокойным, ласкающим меня голосом: «Ты это для меня написал? Спасибо. Так подари мне это сочинение. Оно еще лучше, чем предыдущее. Я тебе в журнале «пять» поставила!» И отходит. Но нет, возвращается и говорит совсем тихо, чтобы было слышно только мне: «Но моя пятерка в журнале краснеет рядом с другими отметками. Ты подумай об этом, хорошо?..»

Бегу домой. Моя пятерка не должна краснеть, надо обязательно решить задачу и в химических формулах надо разобраться. Мой удивительный поэтический стиль и мой вкус к слову — это всемогущая сила, она поможет мне понять непонятное, освоить неосваиваемое. Бьюсь и бьюсь над задачами и параграфами. Ребята, а как вы решили задачу, давайте сверим… А эту формулу не так ли надо понять? И сам начинаю объяснять другим, даю некоторым списывать мое решение. Учительница математики удивлена. Хорошо, говорит, ставлю тебе «четыре». А Деида Варо спрашивает меня: «У тебя нет сегодня нового сочинения? Ну ничего! Принеси, когда напишешь!..» Я несу и несу ей сочинения, она уже не ставит мне отметок. Да и зачем мне они? У меня же кроме удивительного поэтического стиля обнаруживается способность к критическому анализу, творческому мышлению!..

Так перехожу в восьмой класс. Учителя не жалуются, никто не ставит мне натянутую тройку с условиями, речь идет о четверках, а то и о пятерках. А вот «глубокоуважаемая» Е.И.К-дзе почему-то по-прежнему не благоволит ко мне. Мне говорят, что Деида Варо сказала на педсовете что-то хорошее обо мне.

Перехожу в девятый класс. У меня появляется тетрадь для домашних заданий — «для стихов и математики». Учительница математики заинтересовалась ею, забрала ее и вернула спустя неделю. Хорошо, очень хорошо, говорит она, и задачи я начинаю решать на пятерки. Хороша математика, и нравится мне учительница тоже. А вот физик такой грубый. Ему нипочем все мои способности, раз нет у меня способности к физике. И как я ни стараюсь, становлюсь немым перед его грубостью. Надо защитить себя. «Почему вы мне ставите тройку? Вы несправедливы ко мне!..»

Так я перехожу в десятый класс.

Деида Варо рекомендует меня председателем литературного кружка. Приглашает к себе домой. Дарит мне книгу по истории грузинской литературы с надписью. Спрашивает, почему в театре я был один, а не с красивой и умной девушкой. Я краснею. Она мне советует записаться в кружок выразительного чтения, которым руководит Серго Закариадзе…

И вот одиннадцатый класс, завершающий.

Литературные диспуты, встречи, разборы, представления, сочинения в полную тетрадь каждое, пишутся они за одну ночь, доклады с исследованием литературных проблем, собираю материалы месяцами в библиотеках, институтах… Мне говорят, что Деида Варо выдвигает меня в список кандидатов на медаль, Жора поддерживает ее. Физик смиряется, и учительница химии тоже, только вот «глубокоуважаемая» Е.И.К-дзе… Но там тоже обошлось, спасла шпаргалка…

Я сейчас смотрю на фотографию, на ней Деида Варо в середине, слева стою я, справа — мой друг, тоже обожающий Деида Варо и тоже спасенный ею. Снялись мы у фотографа после