Размышления о гуманной педагогике - Шалва Александрович Амонашвили

в настоящее время продолжают поиски возможностей гуманизации педагогического процесса, экспериментируют, находят и опровергают. Идея и опыт «обучения без отметок» для мировой педагогики не являются чуждыми. Они не являются чуждыми и для грузинской научной педагогики, один из основателей которой, Дмитрий Николаевич Узнадзе, в первых десятилетиях XX века даже создал целую концепцию и организовал практику гуманного педагогического процесса, в которых отметки не применялись. Об этом опыте Д.Н.Узнадзе я уже рассказал Вам в третьей встрече.

Шли годы. Эксперимент по «обучению без отметок» стал нашумевшим не только в Грузии, но и во многих странах мира. И по мере того как эксперимент расширялся и углублялся, как я и мои коллеги пытались его обосновать теоретически и практически, у одной части «специалистов» мы встретили злобное идеологическое противостояние. Тогда, в 60—70-е годы, да и в 80-е годы тоже, мы узнали, как, оказывается, могло быть уничтожено «инакомыслие» в науке в 30-х годах. Мне и моим коллегам очень часто приходилось «отчитываться» перед партийными и административными органами по поводу доносов, в которых утверждалось, что мы развиваем буржуазные педагогические теории, теорию свободного воспитания, «антиленинскую теорию отмирания школы», что «обучение без отметок» есть осужденная постановлениями ЦК партии 30-х годов лженаучная практика и т. д. и т. п. Выделялись комиссии, которым поручалось разгромить лабораторию и проводимый ею эксперимент. Выносились постановления о закрытии лаборатории.

Нет, уважаемый Учитель, я не жалуюсь на то, что было, и вовсе не намерен вызвать в Вас сочувствие, покрасоваться в Ваших глазах. Мне просто нужно сказать Вам, что надо беречь идеи гуманной педагогики, надо умножать опыт экспериментальных и творческих поисков в этом направлении, и на идею и опыт обучения на содержательных оценках тоже надо смотреть с точки зрения гуманизации педагогического процесса в целом. Гуманная педагогика хрупка, потому что она не имеет прочной процессуальной основы, не закреплена опытом миллионов учителей, не является обычной практикой; но она же и сильна, потому что составляет сокровищницу общечеловеческих ценностей, стержень классического педагогического мышления. Нам надо уберечь ее совместными усилиями, реализуя ее принципы в нашей повседневной практике.

Наша длительная опытно-экспериментальная работа показала, что характер отношения детей к учению, школьной жизни в целом зависит от характера самого педагогического процесса, от отношений, складывающихся между педагогом и детьми, внутри которых своеобразно выступают и содержание, и методы, и оценочный компонент.

К сожалению, в начале эксперимента была допущена оплошность: эксперимент был назван «обучением без отметок». Это название не отражало сути самого экспериментального обучения. Создавалось впечатление, что идет речь об обучении традиционного типа, из которого изъяты отметки, а все остальное в нем сохраняется как было. «Как же без отметок?» — недоумевали учителя, методисты, родители. Им трудно было представить себе, как может существовать обучение, в котором нет места отметкам. «Что же тогда вместо них, что-то ведь должно быть?» И редко кто допускал, что речь может идти о качественно ином педагогическом процессе, с другим оценочным компонентом. Этот компонент в дальнейшем был назван содержательной оценкой. И помог нам в этом академик А.В.Петровский, а сам эксперимент определился в качестве личностно-гуманного подхода к ребенку, в качестве личностно-гуманной педагогики (педагогического процесса).

Надеюсь, уважаемый Учитель, после этого объяснения у нас с Вами не возникнут разногласия, и мы поймем друг друга без труда.

39. Во власти отметок

На одном научном собрании, где обсуждались проблемы обучения, Д.Б.Эльконин произнес меткую фразу, которая распространилась как психологический афоризм. Он сказал: «Отметка есть нацеленная в лоб ребенка винтовка». И я вспомнил тогда такую примечательную историю. Это было в конце 60-х годов, когда наш эксперимент еще набирал силу и называли его «обучение без отметок». Вышестоящие органы, где завелись толстые папки с «обличительными» докладными иных методистов о том, что у нас творится нечто противоречащее партийно-государственным установкам в области образования, нечто опровергающее марксистско-ленинскую концепцию о школе, что-то подобное буржуазной идеологии, что-то… и т. д. и т. п., выделили очередную комиссию для разгрома лаборатории и ее эксперимента. В комиссии оказалась одна учительница, имя которой хочу назвать с благодарностью, — Этери Гиоргобиани. Она не поддалась давлению других членов комиссии и захотела разобраться во всем сама. Ей очень понравились многие наши находки, а самое главное, она восхитилась свободой мысли, красотой речи детей экспериментальных классов, удивилась тому, как дети сотрудничают на уроках со своими учителями, с какой увлеченностью берутся за сложные задачи и задания. Она воочию убедилась, насколько дети экспериментальных классов опережают своих сверстников из обычных классов. Она пыталась разгадать секрет успеха и на подытоживающем заседании комиссии с жаром сказала: «Здесь дети не боятся урока, не боятся своего учителя. У них другие взаимоотношения — дружелюбные. Детям на уроках не мерещатся отметки. Когда я на уроке вызываю ребенка рассказать стихотворение, у него дрожит подбородок, он боится. Я же буду ставить ему отметку! И хотя я как будто не страшилище для своих учеников, все равно не могу внушить им спокойствие. Как они могут развиваться, когда я вынуждена растить их мысль в тисках отметок?..» Учительница эта в дальнейшем сама включилась в осуществление экспериментального педагогического процесса и внесла немалый вклад в его закрепление. Всю эту историю я вспомнил для того, чтобы сопоставить два высказывания: одно — известного ученого: «Отметка есть нацеленная в лоб ребенка винтовка», другое — честной учительницы: «Когда я на уроке вызываю ребенка рассказать стихотворение, у него дрожит подбородок».

Но ведь бытует в традиционной теории обучения и в сложившейся традиционной школьной практике уверенность в том, что отметки создают мотив учения. «Дети сами хотят отметок!» — доказывал мне один учитель. Да, верно, дети хотят отметок, но это после того, как мы сами их пристрастили к отметкам, как мы сами доказали им, что их нормальное общение с нами зависит от получаемых ими отметок. Наркоман тоже хочет наркотика, не мыслит своей жизни без отравляющих и вместе с тем услаждающих его наркотиков. Но после того, как его силой и обманом кто-то пристрастил к ним. Было бы справедливо говорить не о том, что дети хотят отметок, а о том, что у них другого выхода нет, у них нет выбора: они вовлечены в один-единственный педагогический процесс, в котором все дышит отметками. Они и понятия не имеют, что могут существовать и другие педагогические процессы, в которых отметкам нет места. И спроси у них (как мы спрашивали у третьеклассников): «Учился бы ты в школе, где нет отметок?», — как они ответят однозначно: «Нет, зачем тогда учиться… Будет неинтересно учиться!» или же: «Тогда как я