Суннитско-шиитские противоречия в контексте геополитики региона Ближнего Востока (1979–2016) - Александр Андреевич Кузнецов

Резкая смена власти в Египте могла привести к политическому хаосу в этой стране, что имело бы самые нежелательные последствия. Во-первых, лояльность Мубарака обеспечивала безопасность основного союзника США на Ближнем Востоке – Израиля. Во-вторых, под контролем Египта находится чрезвычайно важный Суэцкий канал, через который проходит значительная часть европейского товарооборота, в том числе поставка энергоносителей из стран Персидского залива в ЕС. Утратить контроль над этим маршрутом было бы для США чрезвычайно опасно.

В начале военно-политического конфликта в Ливии в феврале – марте 2011 г. США первоначально занимали выжидательную позицию, «пропуская вперед» своих союзников по НАТО – Великобританию и Францию. В данном случае американцы применили стратегию lead from behind (руководи сзади, исподволь), предоставляя основную инициативу своим идеологическим партнерам. Особая роль в свержении правительства Муаммара Каддафи в Ливии отводилась также Катару[590]. К активной фазе действий по свержению режима американцы подключились только на последнем этапе. В этих условиях большую роль сыграла интенсивная бомбардировка Триполи в конце августа 2011 г., повлекшая за собой масштабные разрушения и человеческие жертвы в городе. Так как силы англо-французских союзников были неспособны на такую огневую подготовку, решающую роль сыграла помощь США, задействовавших авианосец «Джордж Херберт Уолтер Буш» (СМТ-77), построенный в 1998 г. Суперсовременный корабль с 90 боевыми самолетами на борту, оснащенный 14 радарами наблюдения и двумя батареями ракет «земля – воздух», сыграл главную роль в разрушении ливийской столицы[591].

Ситуация изменилась в случае с Сирией, где Вашингтон активно включился в кампанию по свержению законного правительства Башара Асада. Нам представляется, что на «активистскую» позицию администрации Обамы в Сирии повлияли два фактора. Во-первых, стремление возглавить движение, которому американцы не сумели противостоять. В Вашингтоне были уверены, что приход в ряде арабских государств правительств «исламских демократов» во главе с движением «Братья-мусульмане» позволит установить с этими государствами новый альянс и одновременно избавит Америку от имиджа покровителя авторитарных, репрессивных режимов, с которыми она сотрудничала в «войне против терроризма».

Во-вторых, и это уже непосредственно относится к теме нашего исследования, американцы надеялись, что свержение режима Башара Асада в Сирии существенно ослабит Иран, лишив его влияния в ближневосточном регионе, и сделает главного американского геополитического противника в регионе более сговорчивым и склонным к уступкам. Неслучайно пик враждебной деятельности против Сирии совпал с санкциями Совета Безопасности ООН, введенными в 2010 г. в связи с иранской ядерной программой по инициативе американцев. При этом необходимо учитывать израильское и саудовское давление на Вашингтон по данной проблеме. В феврале 2010 г. министр иностранных дел Саудовской Аравии принц Сауд аль-Фейсал на встрече с госсекретарем США Хиллари Клинтон отметил: «Мы видим иранскую ядерную программу в гораздо более краткосрочной перспективе, так как расположены ближе к источнику угрозы. Таким образом, мы нуждаемся в немедленном, а не в постепенном решении (санкциях)»[592].

С учетом наличия большой шиитской общины в саудовской провинции Шаркийя и борьбы шиитского большинства за права в Бахрейне, зона Персидского залива в случае, если революционные события перекинутся на Саудовскую Аравию, вполне может превратиться в «шиитское нефтяное озеро». Опасения за такое развитие событий и разработка мер по его противостоянию содержались в статье Джорджа Фридмана «Сирия, Иран и баланс силы на Ближнем Востоке». Учитывая то, что возглавляемую Фридманом организацию STRATFOR часто называют «теневым ЦРУ», данная статья представляла собой не просто мнение очередного эксперта. В статье выражалось опасение «массивного сдвига в балансе сил в регионе после вывода американских войск, в результате чего Иран превратится из маргинальной страны в сверхдержаву». В статье были проанализированы причины ирано-сирийского стратегического партнерства: «Иранский исламистский режим дал светскому сирийскому режиму иммунитет от шиитского фундаментализма в Ливане. Что еще важнее, он предоставил ему поддержку в его ливанских авантюрах и защиту от возможных протестов суннитского большинства в самой Сирии»[593]. В статье подчеркивается, что ирано-сирийский альянс приобрел долговременные, стабильные на обозримую перспективу очертания. Отсюда делается вывод о том, что в случае политического выживания Асада (статья была написана, когда протестные выступления в Сирии уже были в самом разгаре), Иран выиграет от этого больше всего. Фридман писал: «Если Ирак попадет под долговременное иранское влияние, а режим аль-Асада, изолированный от всего остального мира, но поддержанный Ираном, выживет, это позволит Тегерану подмять под себя сферу влияния, простирающуюся от западного Афганистана до побережья Средиземного моря (через Сирию и владения “Хизбаллы”). Такая перспектива несет возможность развертывания иранских вооруженных сил в западном направлении и имеет далекоидущие последствия»[594]. По мнению Фридмана, в таком случае иранская сфера влияния будет затрагивать северные границы Саудовской Аравии и Иордании и южные рубежи Турции. Иранская способность привести в этот регион значительные силы особенно увеличивает риски для Саудовской Аравии. Из этого, по убеждению Фридмана, следует, что Соединенные Штаты, Саудовская Аравия, Турция и Израиль должны сделать все возможное для того, чтобы предотвратить такое развитие событий[595]. Интересно упоминание в одном ряду Израиля с государствами, вроде бы внешне являющимися его антагонистами, – Турцией и Саудовской Аравией. После инцидента с судном «Мави Мармара» Турция и Израиль позиционировали себя в качестве непримиримых антагонистов и долговременных соперников. Однако американская внешнеполитическая стратегия вполне может использовать оба эти государства в своих расчетах.

Исходя из этих рекомендаций, администрация Барака Обамы взяла курс на поддержку антиправительственной оппозиции в Сирии. Вашингтон активно участвовал в деятельности Клуба друзей Сирии, первое заседание которого состоялось в марте 2012 г. в Тунисе при участии госсекретаря США Хиллари Клинтон. Посол США Роберт Форд на начальном этапе сирийского кризиса активно вмешивался во внутренние дела этой страны, подстрекая оппозицию к антиправительственным выступлениям. 26 октября 2011 г. США официально разорвали дипломатические отношения с Сирией в знак протеста против «расстрела мирных демонстраций», а Роберт Форд был отозван в Вашингтон[596].

C этого времени началась координация деятельности различных американских ведомств – Госдепартамента, ЦРУ и Пентагона – по свержению правительства Башара Асада в Сирии. По мнению бывшего оперативника ЦРУ, политолога Алистера Крука, штаб антисирийской деятельности в Вашингтоне включал в себя нескольких опытных и высокопрофессиональных дипломатов и сотрудников разведки. Возглавлял его бывший посол США в Ливане Джеффри Фельтман. В состав этого мозгового центра входили также американские послы Рон Шличер и Дэвид Хейл, занимавший в президентство Обамы пост спецпредставителя США по ближневосточному урегулированию[597].

Несмотря на то что госсекретарь США Хиллари Клинтон 27 февраля 2012 г. высказала опасение, что «вооружение сирийских повстанцев может помочь “Аль-Каиде”»[598], США и их союзники по НАТО активно включились в кампанию помощи Сирийской свободной армии (ССА). В Искендеруне (Турция) при поддержке военных