Суннитско-шиитские противоречия в контексте геополитики региона Ближнего Востока (1979–2016) - Александр Андреевич Кузнецов

Абдельбари Атвана, США вели дело к суннитско-шиитской конфронтации. По его словам, «Америка использовала в Ираке шиитов против суннитов, наделив их властью, а теперь хочет использовать суннитов против шиитов»[568].

6 декабря 2006 г. советник по национальной безопасности Саудовской Аравии Навваф аль-Убейд дал беспрецедентное интервью газете «Вашингтон пост», в котором заявил о том, что если притеснения суннитов в Ираке будут продолжаться, то КСА войдет в эту страну «военными, политическими и экономическими средствами для защиты наших братьев против гегемонизма Ирана». Учитывая осторожный и миролюбивый характер ближневосточной политики, которую ранее проводило королевство, нельзя не поставить это в связь с установками американской дипломатии[569].

Обострившиеся суннитско-шиитские противоречия в Ираке и начавшаяся в этой стране в 2006 г. гражданская война между представителями разных конфессиональных группировок стали существенным вызовом для ближневосточной политики США. Основными регионами партизанской войны против американской оккупации стали провинция Анбар на севере Ирака и особенно город Фаллуджа (суннитский полюс сопротивления) и шиитский район Садр-Сити в Багдаде, а также провинции Неджеф и Кербела (шиитский полюс). При этом в провинции Анбар наблюдалось значительное усиление террористической группировки «Аль-Каида в Месопотамии»[570]. Антитеррористические (читай антипартизанские) операции Phantom Fury и Vigilant Resolve, проводившиеся в Фаллудже в 2004 г., операция в Неджефе в августе 2004 г. и операция Together Forward в Багдаде в августе 2006 г. мало что дали, кроме разрушения иракской инфраструктуры и дальнейшего озлобления местного населения.

Исходя из этого, американские силовики в Ираке во главе с генералом Дэвидом Петреусом во время второго президентского срока Джорджа Буша-младшего взяли на вооружение новую стратегию антипартизанской борьбы, в центре которой находились «иракизация» конфликта (создание местных вооруженных формирований, ведущих антитеррористическую борьбу) и защита гражданского населения. Одновременно командующий американскими войсками в Ираке Д. Петреус настаивал на более тесном взаимодействии с местным населением и «завоевании сердец и умов»[571]. Новая контрпартизанская стратегия (COIN) доказала определенную эффективность. В 2008 г. Дэвид Петреус рапортовал, что в ходе операции Imposing the Law количество актов насилия на межконфессиональной почве в Багдаде снизилось на 80 %. Однако американцы не смогли предотвратить вытеснение шиитами суннитов из Багдада[572]. Одновременно существенно выросли финансовые издержки США. Если на военную операцию по свержению режима Саддама Хусейна в 2003 г. было затрачено 53 миллиарда долларов, то на контрпартизанские действия в 2007 г. – 147 миллиардов[573].

Учитывая то, что издержки на оккупацию Ирака значительно превышали дивиденды от этой акции, а также рост антивоенных настроений в американском обществе, администрация Буша-младшего приняла решение о сокращении военного присутствия США в Ираке. В июле 2008 г. президент Буш заявил о том, что американские войска будут выведены из иракских городов и иных агломераций к лету 2009 г., а к декабрю 2011 г. боевые подразделения армии США покинут Ирак и в стране останутся только американские военные базы[574].

В целом внешнеполитический курс администрации Джорджа Буша-младшего на Ближнем Востоке можно считать провальным и не достигшим изначальных целей неоконсерваторов. Это подтверждается следующими выводами.

Во-первых, процесс демократического перехода в Ираке закончился провалом. США не смогли установить в этой стране эффективную систему управления, но, напротив, погрузили Ирак в хаос и анархию. По мнению французской исследовательницы Александры де Хооп Шеффер, война в Ираке привела к тому, что «были заморожены дебаты о “демократизации” в арабском мире. Эта тема превратилась в табу, так как стала слишком ассоциироваться с военным измерением: войной против терроризма»[575]. «Демократия», установленная американцами в Ираке, стала не моделью для других государств региона, а контрмоделью, примером того, как не надо поступать, и привела к усилению репрессивных режимов. А. де Хооп Шеффер также убеждена в том, что у США не было четкого политического проекта для послевоенного Ирака. По причине слабой легитимности правительства Нури аль-Малики (2006–2014) и усиления различных вооруженных формирований[576] Вашингтон все больше утрачивал возможность влиять на иракскую внутреннюю политику. В конце концов американцы превратились в арбитров различных шиитских, суннитских и курдских группировок в Ираке, каждая из которых лоббировала в США свои интересы.

Во-вторых, не была достигнута официальная декларированная цель «войны против терроризма» – подавление или снижение террористической активности, разгром «Аль-Каиды» и других радикальных экстремистских группировок. Наоборот, радикальные исламистские идеи набирали силу в регионе, а потенциал транснациональных террористических организаций выплескивался за его пределы в Европу, Юго-Восточную Азию, Африку. Об этом свидетельствует целый ряд терактов, самыми крупными из которых стали теракты в Мадриде в 2004 г. и в Лондоне в 2005 г. Появились и усилились радикальные группы в регионах, где раньше не существовало феномена терроризма или он был представлен очень слабо: «Аль-Каида в Месопотамии» (Ирак), «Аль-Каида в Исламском Магрибе» (Алжир, Мали, Тунис), «Аль-Каида на Аравийском полуострове» (Йемен), «Боко Харам» (Нигерия, Камерун). Этот фактор способствовал падению престижа США на Ближнем Востоке, в том числе среди правящих элит даже таких верных союзников Вашингтона, как Египет и Саудовская Аравия. Президент Хосни Мубарак, в очередной раз победив на президентских выборах в 2005 г., фактически отверг американский план демократизации. Что касается КСА, то приход к власти в соседнем Ираке проиранских шиитских группировок вызвал большое недовольство семьи аль-Саудов. Саудовское руководство на саммите 2007 г. в Эр-Рияде в мягкой форме критиковало продолжающееся американское присутствие в Ираке, а также высказывалось в защиту прав суннитов, дискриминируемых багдадским правительством[577].

В-третьих, агрессивная активность США на Ближнем Востоке парадоксальным образом привела к усилению военных и политических позиций Ирана в регионе. Свергнув суннитский режим Саддама Хусейна, американцы разрушили важную преграду на пути распространения иранского влияния. Приход к власти в Багдаде шиитских партий (Высший совет исламской революции в Ираке, Партия исламского призыва («Да’ава»)), лидеры которых были иранскими клиентами, способствовал усилению иранских позиций как в Ираке, так и в Сирии и Ливане. Особую роль здесь сыграла новая политическая технология Тегерана: использование негосударственных шиитских военно-политических движений, таких как «Хизбалла» в Ливане и «Армия Махди» в Ираке. На рост популярности Ирана повлияла и неспособность Вашингтона эффективно решать вопросы ближневосточного урегулирования, учитывая одностороннее тяготение США к Израилю и лоббирование интересов Тель-Авива. По словам французского исследователя Дени Бошара, Иран в глазах многих арабов становился «чемпионом борьбы за палестинское дело, против американского империализма и сионистской экспансии»[578].

§ 3. Ближневосточная политика США в президентство Обамы: от гуманитарных интервенций до попытки установления нового баланса сил в регионе

В ноябре 2008 г. новым президентом США был избран представитель Демократической партии Барак Хусейн Обама. Это был довольно неординарный для Соединенных Штатов глава государства: первый чернокожий президент (хотя и не афроамериканец), отцом которого был мусульманин. Барак Обама