Диалог с Богом. История противостояния и взаимодействия человечества с Творцом - Джордан Питерсон

не позволяет ему войти в обетованную землю, несмотря на десятилетия верного служения. В свете такой характеристики, данной божественному, становится насмешкой любое утверждение о том, что библейский Бог – тиран. Несомненно, Он сложен и многогранен, Он за пределами человеческого понимания – но Он не друг ни тирану, ни потенциальному рабу.

И, наконец, мы прочли историю Ионы – человека, который молчал, когда сам Бог велел ему поступить иначе. Смысл ее очень тонок, и в современном мире мало историй, способных вызвать больший резонанс, – а может быть, их и нет вовсе. Какова ее мораль? Каждый призван высказывать свое мнение, чтобы мир не страдал из-за отсутствия этой единственной и уникальной истины. Каждый, кто не предлагает лучшего, на что он способен, и скрывает свой свет и талант, оставляет в мире брешь, которую можно было бы заполнить, – и это его вина. Каждый в ответе за то, чтобы корабль государства оставался на плаву, – а также за то, чтобы раскаяться даже в глубинах ада и отправиться туда, где пытается проявиться судьба. Мы все знаем, что после ужасов XX столетия нет никакой разницы между лживым молчанием трусливых и добрых (но недостаточно хороших) и победой адских сил. Всем известно, что есть грехи, которые развращают не только душу, но и мир – это те самые преступления против человечности, на трансцендентной реальности которых настаивали судьи в Нюрнберге после ужасов Холокоста.

Нет ничего более реального, чем такое зло и добро, которое вечно ему противостоит, – и, следовательно, нет ничего более реального, чем правители соответствующих сфер. Мы знаем это. Все наши литературные произведения призваны стать репрезентацией этой идеи. Мы должны знать историю. Должны понимать ее. Должны прожить ее. Суть не в том, чтобы произносить святые слова ради пустой показухи. Дело в готовности уверенно предстать в своей наготе – а уверенность мы можем обрести лишь в добровольном завете с Богом. Если мы осмеливаемся говорить, значит, мы в то же время готовимся стать воплощением божественного Логоса, Словом, которое привело и приводит благосклонно упорядоченный космос в бытие; духом победителя хаоса и тиранического государства; выразителем мудрого совета во времена кризиса; динамическим процессом, который ведет потерянных через бесплодную пустошь. Это отражение Бога, это основа прав и ответственности мужчины и женщины, и это та мистическая сила, что пребывает на вершине, все время уходящей вверх, пока мы совершаем свои восхождения и спуски и продолжаем свой путь, обретая возможности и преодолевая кризис, – иными словами, находя сокровища и побеждая драконов.

Эти великие, сокровенные, неизменно памятные истории изображают Бога – и неизбежно описывают мужчин и женщин, вступающих с Ним в отношения или соотнесенных с Ним. Конечно, это не единственные характеристики божественного и не единственные драматизации тех, кто придерживается его предписаний, духа или принципов – или тех, кто терпит в этом неудачу. Мы коснулись важных альтернатив, исторических и современных – таких как «Энума элиш», миф, ставший предшественником, вариантом или параллелью наиболее архаичных рассказов о Боге, найденных нами в книге Бытия и в других местах – особенно в моментах, связанных с Его ролью победителя великого дракона, олицетворяющего хаос; мы рассмотрели великую историю Осириса, Сета, Исиды и Гора, мифы о которых сформировали Египет – страну, где древние евреи пребывали сперва как гости, позже как рабы, и из которой потом бежали; мы провели анализ сложных даосских концепций морального ландшафта как динамичного взаимодействия инь и ян, женского и мужского – или, если взглянуть глубже и шире, хаоса и порядка. Мы уже не говорим о многих других традициях, прекрасно исследованных и интерпретированных школой Юнга, Нойманна и Элиаде или, более того, представленных во многих других историях Ветхого и Нового Завета. О последнем – не раз возвращаясь к его предшественнику – мы еще поговорим в новой книге, которая появится в будущем.

Евангельские рассказы и сопровождающие их тексты, конечно же, продолжают описание Бога, начатое в более древних произведениях. В них говорится о Его полном нисхождении в страдающий человеческий мир – и о том, как Бог, подобно Аврааму, приносит в жертву Сына Божьего и в то же время – Себя Самого – чтобы даровать искупление, спасение, победу над смертью и адом и принести на землю волю Божию и Царство Небесное. В жизни и словах Иисуса драматизирован и точно описан образец возвышенного отказа от всего, что оказывается непригодным для стремления к совершенной гармонии, свойственной небесам, – которые могли бы распространиться на земле, если бы только мужчины и женщины соблюдали свой завет с божественным, осознавали свою истинную природу и принимали ответственность за прогулки с Богом. Это возвышенный дух, предстающий в самых разных характерах Бога и в максимально глубокой форме отражающий единый предельный монотеизм, – сведение всего в основу или вершину, которые предстают перед нами как главные движущие силы мужчины, женщины и самого космоса.

Во всех этих историях, этих драмах, этих описаниях цели – во всех этих словесных портретах – Бог представлен как единство, которое лежит в основании или находится на вершине. Без него приходит либо пустота – когда ничего не объединяет и не создает гармонию, отчего мир деградирует в анархию и хаос, – либо различные замены, которые немедленно налетают, подобно падальщикам, чтобы незаконно захватить власть: это дух, свойственный люциферианскому царству и порождающий багряного зверя вырожденного государства. Делает ли это божественное реальным? Это, в конечном счете, вопрос определения – и, следовательно, веры. Оно реально, поскольку стремление к нему позволяет вытерпеть боль, сдерживает тревогу и вселяет надежду, которая вечно рождается в нашем сердце. Оно реально, поскольку устанавливает благожелательный и понятный космический порядок – бесконечное пространство страшного каторжного труда или верной и честной игры. Оно так же реально, как сила, которая противится гордыне и призывает тех, кто приносит неправильные жертвы, к преклонению колен, – и так же истинно, как самые дальние пределы человеческой фантазии, устремленной к высшему изо всех сил.

Божественное реальнее, чем ад, которому оно противостоит. Оно реальнее, чем вся тоталитарная определенность и ее патологическое предложение жизни, свободной от бремени и долга, а значит, от приключений и смысла. Оно реальнее, чем власть; реальнее, чем импульс, желание, воля или каприз. Оно столь же реально, как сознание, которое борется с возможностями, предоставленными жизнью; столь же реально, как бремя решения, охватывающее каждый взгляд, каждую фразу, каждый шаг. Это дар искупления и примирения для всех заблудших; это основа прав, которые делают свободные страны и свободными, и желанными; это дух всех добровольных и плодотворных отношений – с самим собой,