Диалог с Богом. История противостояния и взаимодействия человечества с Творцом - Джордан Питерсон

и споткнутся друг на друга, как от меча, между тем как никто не преследует, и не будет у вас силы противостоять врагам вашим.

Лев 26:36–37

Возможно, здесь вновь прозвучит вечный вопрос скептика-атеиста: как можно верить в такого Бога – яростного, жестокого, гневного ревнителя? Действительно, эти фрагменты показывают, что выбор, имеющий отношение к божественному, очень суров – однако при этом он жутко реалистичен. Если не подражать высшему и не поклоняться ему, то либо начнется борьба за господство, погибельная для всего, и воцарится хаос, либо в статус Бога будет возведено нечто неподобающее. В любом случае ад разверзнется непременно. Любой, кто хотя бы немного знаком с литературой, повествующей об ужасах XX столетия, и понимает, насколько катастрофическую цену заплатили те, кто покорился тираниям фашизма и коммунизма (или даже нигилизма, способного стать их заманчивой безнадежной альтернативой), прекрасно знает, что наказания, предсказанные в конце двадцать шестой главы книги Левит, не столь жестоки, как могли бы оказаться. Совесть, в божественном смысле, – это именно то, что хранит нас от власти ада.

Как можно счесть это страшное предостережение чем-то иным? И если оно отражает реальность, в которой грехи гордыни, обиды, мятежа, узурпации и обмана влекут столь суровые последствия, то почему предупреждение о них должно считаться жестоким и беспощадным? Для тех, кому грозит участь хуже, чем смерть, таким, напротив, оказалось бы отсутствие строгой руки. Если не возводить барьеров – никогда не говорить «нет» – то ничьи чувства не будут задеты, но вскоре везде воцарятся импульсивная анархия и безумная битва за власть, они разрушат все, и вся боль, упущенная из-за отсутствия необходимой дисциплины, вернется многократно и с удвоенной силой. Такова судьба тех страдальцев, которых захлестнут воды потопа, накрывшего землю во времена Ноя; тех, на кого обрушатся огненные и серные ливни, погубившие Содом и Гоморру; тех, в чьей жизни будет царить абсолютный погибельный хаос Красного моря. Нет ничего сострадательного в бездействии, приводящем к такой катастрофе. Это всего лишь отречение от самой главной патриархальной ответственности.

С вырождением подлинного общественного порядка – и с исчезновением веры в Бога, в которой в самом истинном смысле этого слова находит свое выражение преданность жертвенной возвышенной цели, – неизбежно начинается «пляска смерти», в которой участвуют раб и тиран. Вслед за отказом от субсидиарной ответственности внимание направляется на мимолетные наслаждения – и порядок, основанный на плодотворном сотрудничестве, конкуренции и ориентированности на будущее, заменяется железной рукой самодержца и ограничениями, основанными на принуждении и насилии. Абсолютный правитель – сам фараон – возносится на вершину, где неизбежно соблазняется властью (точно соразмерно тому, насколько отошел от верного пути его заблудший народ). Анархистов, жаждущих наслаждений, должен смирить ужасный отец. Рабам в оковах тирании неведомы ни братство, ни сотрудничество, ни игровое соревнование, ни любовь. Плодотворной щедрости больше нет – ее заменяет ревнивое оберегание и накопление все более скудных ресурсов. Это состояние, подобное аду. Даже если оно не продлится вечно, чувство будет именно таким – и, возможно, живые, зажатые в тисках безнадежности, начнут завидовать мертвым. Это мрак, где прошлое – бездна страданий, настоящее – бесконечная пустошь, а будущее беспросветно и мертво; в нем каждый шаг совершается поневоле и все дороги одинаково бессмысленны. Выхолощенные рабы, склонившие головы перед деспотом, способны породить лишь безграничную убогость, злобу и садизм.

Для примера вспомним, как японцы, вторгшись в 1937 году в китайский Нанкин, устроили там зверства и массовые казни и за шесть недель погубили более трехсот тысяч мирных жителей:

Японцы не только потрошили, обезглавливали и расчленяли жертв, но и применяли более мучительные пытки. По всему городу они прибивали пленных гвоздями к доскам, переезжали их танками, распинали их на деревьях и электрических столбах, вырезали из них длинные полосы плоти, отрабатывали на них навыки штыкового боя. Сообщали, что по меньшей мере сотне мужчин выкололи глаза и отрубили носы и уши; потом их сожгли. Другую группу из двухсот китайских солдат и гражданских раздели догола, привязали к колоннам и дверям школы – и наносили им сотни ударов особыми иглами, «чжуйцзы», вонзая их по всему телу, в рот, в горло, в глаза…

С двух девочек солдаты сорвали одежду и по очереди насиловали их: шестнадцатилетнюю – двое или трое, четырнадцатилетнюю – трое. Закончив со старшей, они не просто ее зарезали, но и вогнали ей в вагину бамбуковую трость. Вторую закололи штыком; она «избегла страшной участи, постигшей ее сестру и мать», – позже напишет об этом один иностранец. Закололи и еще одну девочку, восьми лет, когда она вместе с четырехлетней сестрой пряталась на кровати, под грудой одеял. Младшая выжила, но чуть не задохнулась, и до конца своих дней страдала от поражения мозга.

У каждого, кто выбирает путь вперед, на одном плече сидит дьявол, а на другом – ангел; так, по крайней мере, гласит троп, призванный создать комический эффект. Но сама эта идея – репрезентация сокровенной реальности – далека от детской забавы. Дорога в ад начинается с одного шага, затем следует еще один, затем еще, и каждый шаг, уводящий вниз, слишком легко рационализировать и даже восхвалить как нравственный. Однако скорость движения и уклон все время возрастают, и спуск может длиться ужасно долго. Поэтому ад, если говорить архетипически – это бездна. Бог проявляет милосердие, когда недвусмысленно предупреждает израильтян не отклоняться, и в Его «жестокости» гораздо лучше видеть неизбежное следствие добровольного греха. Это отношение диаметрально противоположно бесконечно пагубной позиции обиженной жертвы, в которую ставит себя Каин.

В книге Чисел подробно описаны трудные странствия израильтян, получивших на горе Синай закон и возобновивших завет, пусть и «неполноценный». Они призваны овладеть обетованной землей. Население и все, что связано с государством, подсчитано (отсюда и название книги); моменты, связанные с географией и иерархией, изложены понятно и связно. Этот текст легко счесть маловажным, если упустить из виду сюжет и образы, уделив внимание лишь формальностям. Однако в нем – ни много ни мало – установлена статистика, от которой зависит современное государство, учтены сложные социальные группы и технические вопросы, а также проанализирована структура общества как такового.

Все это – важные шаги в процессе возникновения высокоорганизованной крупномасштабной цивилизации, в которой можно применить процесс числовой абстракции и расчета к проблеме организации и понимания деталей общественной жизни. Тем самым закладывается даже основа для эмпирического подхода, особенно в социальных науках, и укореняется глубокое представление о том, что подсчет, а также формальная количественная категоризация и разделение необходимы и полезны в попытках