Сновидения и способы ими управлять: практические наблюдения - Леон Гервей де Сен-Дени

была возможность привести достаточно большое их число, хотя и малое по сравнению с тем количеством, что я собрал. Так что я ещё почерпну из своих тетрадей некоторые рассказы и некоторые замечания, одни — в поддержку уже высказанных замечаний, другие — в отношении тех психических явлений, характер и проявление которых я установил, но объяснение которым ещё предстоит найти.

Фотография показывает нам сегодня нечто, на что стоит обратить внимание, остаётся ли она недооценённой даже теми, кто ею занимается? Под покровительством Этнографического Общества опубликована галерея фотографий всех типов человеческой расы, с помощью которых физиологи и антропологи, врачи и художники могут сами прийти к этому открытию, благодаря мельчайшей точности воспроизведения. То, что не улавливает глаз одного художника, рисующего с натуры, то, что упускает карандаш другого, то, о чём даже не подозревает изобретатель, придумавший фотокамеру, может показать лучик света для самого зоркого наблюдателя.

Что касается некоторых исключительных сновидений, которые я приведу в точности, но без объяснения, то считайте так: я предоставляю эти рассказы, как фотографии для будущих исследователей.

О видениях первой стадии сна, которые называют гипногогигескими галлюцинациями.

Я считаю установленным фактом то, что первые иллюзии сновидения почти всегда являются зрительными галлюцинациями. Как только некоторые люди закрывают глаза перед сном, как сразу же начинают видеть причудливые образы, являющиеся передовым отрядом следующих, более сформированных образов, и также предвещающих приближение сна. То эти галлюцинации представляют вполне конкретные объекты, но немного фантастичные и искажённые, чем они есть на самом деле; то это просто маленькие быстро вращающиеся световые колёса, солнышки, маленькие разноцветные пузырьки, которые поднимаются и опускаются, или же тонкие золотистые, серебряные, пурпурные, зелёно-изумрудные нити, которые симметрично пересекаются или завиваются тысячью способами с постоянным дрожанием, образуя несчётное множество кружочков, ромбов и других правильных геометрических фигур, весьма похожих на те арабески [узоры], которые украшают византийские картины.

Те из этих видений, которые показывают нам хорошо оформленные объекты, возвращаются на глаза моего ума уже в обычных сновидениях. Что до тех, которые скорее напоминают огни фейерверка, чем воспоминания реальных объектов, то если есть желание изучить законы их образования, необходимо сначала собрать огромное число точно нарисованных фигур, в подтверждение тщательно проведённых наблюдений за тем способом, каким они зарождаются и изменяются. Я взял из своих тетрадей и поместил на форзаце этой книги некоторые зарисовки этого вида. Гамма цветов, которую можно заметить, соответствует ли она серии обособленных колебаний, как музыкальная гамма? Форма регулярных игл (изображённых под № 2), не напоминает ли она некоторые природные кристаллические узоры? — Странные вопросы, которыми я и ограничусь.

Приведём некоторые галлюцинации того же рода, но уже более определённые.

«Белый дымок, пролетающий как густое облако, гонимое ветром. Языки пламени, вырывающие время от времени, такие яркие, что болезненно воздействуют на мою сетчатку глаза. Вскоре они поглощают это облако; их яркость снижается; они завихряются, образуют большие банты, чёрные внутри, красные и оранжевые по своим краям. Через какое-то мгновенье, они постепенно разверзаются центром и образуют уже тонкое золотое кольцо, некую рамку, в середине которой я вижу портрет одного из своих друзей».

«Зелёного цвета холм вырисовывается посередине поля моего внутреннего зрения. Мало-помалу я различаю, что это — куча листьев. Она бурлит как извергающийся вулкан; она быстро растёт за счёт наслаивающихся пластов, которые она извергает. Затем из кратера выходят красные цветы, образуя огромный букет. Движение останавливается. Одно мгновенье всё выглядит очень чётким; затем всё исчезает».

Это самые зародышевые видения. Однако, здесь можно увидеть тот характерный переход от абстракций к чувственным формам, которые являются характерными и для многих настоящих сновидений; это позволяет нам предположить, что мы имеем дело с последовательными фазами одного и того же явления, а совсем не с особым классом явлений.

Продолжим приводить наши примеры, и эта истина покажется в ещё большем свете.

«Я вижу ярко освещённую живую изгородь, из-за которой выглядывает девушка, одетая в белое. Постепенно ветки кустарников распрямляются, соблюдая симметрию. Листва исчезает; девушка забыта. Теперь я вижу длинную корзину с бельём».

«Сначала появляется изъеденное оспой лицо; его вид отчётливо напоминает мне пятнистую древесину, из которой изготовляют набалдашники для тростей. Черты лица сглаживаются и обездвиживаются, цвет кожи темнеет; волосы замещаются золотой дощечкой; шея неограниченно вытягивается. Превращение закончено. Теперь передо мною — трость».

Абстракции, благодаря которым осуществляются эти видимые изменения, разве не легко их увидеть?

Третье наблюдение, которое я сейчас приведу, явно принадлежит тому сорту явлений, которые я называю наложением образов. Два предыдущих примера предоставили некоторые новые доказательства силы воображения видоизменять отпечатки в памяти[123]; они же и дадут материал для размышления относительно физиологического механизма наших видений.

«Я находился в переходном периоде от сонливости к полному сну. Я видел замок в стиле Луи XV, освещённый ярким солнцем. Вдруг снизошёл образ другого совершенно отличного замка, не заслоняя первый. Этот второй образ казался нарисованным на прозрачном занавесе, который заставили плясать между замком Луи XV и моим взором. Он поднимался и опускался так много раз подряд, предлагая глазам моего ума одновременное видение двух наложенных друг на друга образов: одного неподвижного и плотного на вид, другого подвижного и полупрозрачного. Это продолжалось несколько секунд, а затем всё исчезло».

Новые примеры того способа, каким разворачиваются идеи, и каким создаются, преобразовываются или замещаются образы в соответствии с ранее изложенными принципами.

«Я играл с очень упругим мячиком, покрытым кожаной оболочкой из разноцветных кусков. Один из этих кусков был фиолетового оттенка, который мне напомнил цвет палочки сургуча (для накладывания печатей), которой я пользовался. Тотчас же образ этого нового объекта заместил собою мяч; но так как первичная идея — игры в мяч — продолжала существовать, то теперь уже сургучная палочка резво падала и отскакивала от коврика, не разбиваясь. Идея сургучной палочки, однако, не могла не вызвать идею хрупкого предмета. Я боялся, что она может разбиться, если упадёт на твёрдую поверхность. Опасаться чего-то — это иметь об этом мысль; иметь о чём-то мысль в сновидении — это тотчас же иметь соответствующее видение. Итак, мне приснилось, что этот странный мяч, ударившись о мраморную плитку камина, разбился на мелкие кусочки. Я начал искать эти кусочки, чтобы их соединить. В углу камина я заметил достаточно большую палочку серого цвета. Мой сургуч был фиолетовым, — сказал я себе, — нагибаясь за нею. Кто-то третий мне ответил (известно, что именно в такой форме наиболее часто проявляются в сновидении наши собственные размышления). Он заметил, что я поднял полено, а не кусок сургуча. В этот момент