Лики женщин - Эмма Буяльская

он потерял свою Цилю? Ведь даже вопроса не было — любит он её или нет. Она есть его часть, его жизнь, и как невозможно разорвать себя на две части, так же невозможно потерять её. Их поженили, когда им было по семнадцать, они увидели друг друга только при сватовстве, и у обоих сразу появилось это драгоценное ощущение — это моё, это для меня! Правда, иногда, когда её что-то не устраивало (например, неудовольствие не лице мужа, когда она была готова к выходу из дома не в 6 часов, как они договаривались, а в 8), Циля говорила:

— Если бы я знала, что ты будешь делать такое недовольное лицо, я бы вышла замуж не за тебя, а за Яшу, он тоже тогда сватался.

А их старшая внучка, которая уже полдня помогала бабушке собираться — натирала её благовонными маслами, делала ей маникюр и педикюр, причёсывала, — смеясь, предлагала с любовью:

— Бабуля, хочешь, я его буду держать, а ты его побьешь туфелькой, раз он делает такое лицо?

И все были довольны, принимали участие в этих бесхитростных семейных играх и учились на их отношениях строить свои семьи, как в сказках говорится: они жили долго и счастливо и умерли в один день. Они жили уже долго и счастливо — больше 50 лет, и они умрут в один день, не переживя потери другого. Он знал это.

Вот эту историю вспомнил Ицхак, невольно наблюдая жизнь семьи на первом этаже. Жена рокера потеряла всякий интерес для Ицхака, и он теперь выходил на балкон только подышать свежим воздухом и отдохнуть от компьютера. Он видел только, что пёс столько беспокойства стал приносить своим хозяевам, что они решили построить для него клетку в углу двора. Видимо, дома его держать стало совсем невозможно, а землю во дворике он за день так переворачивал своими короткими кривыми лапами, что приходилось каждый день убирать и чистить за ним.

Рокер с парой друзей поставили на бетон трубы, обтянули их сеткой и накрыли шифером — и дом для пса — 2 м на 3 м — был готов. В клетку поставили диван, который за один день был разодран на кусочки. Избалованная собака, которая до сих пор была живой любимой игрушкой, не желала жить в такой изоляции и протестовала, как только могла. Босс, как звали пса, сразу переворачивал свою миску с водой и целый день до вечера не мог попить. Одеяла и подушки, которые помещали в клетку заботливые хозяева, через час превращались в клочья, а когда рвать и переворачивать было нечего, псу ничего не оставалось, как только выть. Хозяева были целый день на работе, а те соседи, которые оставались дома, должны были жить под аккомпанемент собачьего воя. У Наума были сорваны две продажи квартир — как только покупатели становились свидетелями такого концерта, они сразу отказывались от совсем готовых сделок. Наум уже строил неподалёку два шикарных 18-тиквартирных дома, в старом доме осталось продать 4 квартиры, в том числе и ту, в которой он сейчас работал.

Вечером рокер первым делом выпускал пса, и он своим поведением, лаем, рычанием умудрялся одновременно объяснить хозяину, как он рад, как он его любит и как негодует по поводу того, что тот осмелился его, любимого, в клетку закрыть и на весь день оставить одного. Эва в огромных резиновых сапогах и перчатках чистила клетку от разгромленных, разорванных остатков подстилок и от собачьего дерьма.

— Как я мог подумать, что это Батшеба? — негодовал на себя Ицхак. — Она не Батшеба, она не Мерилин Монро, она не богиня, не фея, она даже не Женщина. Она женщина, собирающая собачье дерьмо, — сердился Ицхак сам на себя, что он так ошибся и поэтому так разочарован сейчас.

Через несколько дней заключения в клетке пёс получил сожительницу. Это была сучка-щенок по кличке Леди. У Ицхака язык не поворачивался даже про себя называть собаку девочкой, как определяли пол своих питомцев собачатники. Девочками он ласково называл свою семидесятилетнюю жену Цилю и внучек. Дочерей у него не было, только три сына, а снох он недолюбливал за их вздорность и стремление всеми манипулировать. Они очень от этого проигрывали, но не понимали этого. Циля их всё время защищала, но Ицхак чувствовал, что ей тоже не нравится манера поведения современных молодых женщин, Как, скажите, пожалуйста, он должен был реагировать на свою младшую сноху, когда он направился в сад, увидел её и спросил о чём-то, просто так, уделяя ей по-светски внимание? А она вышла, по-видимому, тайком покурить и крепко затянулась, задержав табачный дым в лёгких. Но ответить-то она должна была! С первым же её словом из рта и ноздрей — и, как показалось Ицхаку, даже из ушей- этой изящной молодой женщины повалили такие клубы дыма, что бедный Ицхак остолбенел от неожиданности — ведь он не видел, как она затягивалась сигаретой. Фильм ужасов — да и только.

Босс полностью проигнорировал появление щенка, только обнюхал небрежно, и вёл себя так же, как раньше. А Леди стала приставать к нему: она была ещё маленькая, короткошерстной породы и ей было холодно на влажном бетонном полу клетки, ведь была уже осень, и ночью было очень прохладно. Она не могла найти себе места, моталась за Боссом по клетке с жалобным подвыванием, и как только он укладывался отдохнуть, она с радостью старалась приткнуться к его жаркому телу. Наверное, она искала в нём совсем недавно потерянную мать. Но Босс матерью не желал быть, и когда она совсем уж донимала его своими прижиманиями, он вскакивал и с дикой яростью кидался на неё, так что она летела в другой край клетки. Неизвестно, что останавливало его, чтоб не разорвать её, как он разрывал и раздирал в клетке всё, что туда попадало. Леди же с завидным постоянством снова лезла к нему за теплом, как только он отходил от своей ярости и устраивался полежать. У него не хватало терпения снова и снова её отпихивать, а она упорно искала места поуютнее под его шеей или норовила пристроиться между лап.

Весной всё изменилось. Леди выросла в стройную красавицу в два раза выше кривоногого Босса. У неё подошёл период течки, и началась такая любовь! Они играли, вылизывали друг друга, дружно спали, и все жители дома с облегчением вздохнули, отдыхая от всех децибелов лая, воя, визга. Но ненадолго. Как только Леди понесла, ей хотелось больше полежать, особенно если была хорошая погода и к ним в