Сновидения и способы ими управлять: практические наблюдения - Леон Гервей де Сен-Дени

свою мысль на каком-нибудь воспоминании; зафиксируйте силуэт одной из тех галлюцинаций первого сна, которые называют гипногогическими, если вы из числа тех людей, кто не испытывает недостатка в таких видениях. Это сосредоточение, эта изоляция вашего ума сразу же приведёт к постепенному усилению чёткости зарождающихся образов, которые уже составляют ваше сновидение.

И наоборот, попросите, чтобы вас постепенно разбудили, когда вы будете крепко спать, и чтобы тем самым постепенно рассеяли ваш сон. Соберите сразу же ваши воспоминания, и вы узнаете, что ваши видения значительно теряют свою чёткость в течение последних моментов потревоженного сна.

Я не стану учить вас тому, какую роль играют мозговые фибры[91] в этих последовательных реакциях. Я лишь повторю, что точно так же, как онемение тела приводит ум к изоляции, так же и изоляция ума вызывает онемение тела, и, не боясь посягнуть здесь на следующую главу, которая специально посвящена исследованию внимания в сновидении, я приведу в поддержку этого взгляда один опыт из наиболее убедительных, который каждый сможет повторить, как только соответствующая практика выработает у него привычку иногда наблюдать себя во время снови́дения[92]. Предположим, что вам снится, что вы в саду; вы сознаёте ваше сновидение, и вы восхищаетесь тем, с какой чёткостью и с какой живостью цветов магическое зеркало вашей памяти воспроизводит эти деревья, эти цветы, эти растения, которые, как вам кажется, окружают вас. Если ничего не нарушает чистоту этих иллюзий, то сновидение продолжается, изменяясь согласно ассоциациям идей, и деревья исчезают, чтобы уступить место каким-нибудь другим картинам, не менее чётким; но если вы видите, как образы этих деревьев, этих растений, этих цветов, только что такие отчётливые, бледнеют и сливаются перед глазами вашего ума, то можете быть уверены, что ваш сон рассеивается. Если вы не будете вмешиваться, то спустя несколько мгновений вы полностью проснётесь.

Возможно, вы предпочитаете повернуть события в противоположную сторону? Постарайтесь тогда сохранить (в сновидении) полную неподвижность[93], и сильно сосредоточьте ваше внимание на одном из тех объектов, чей образ ещё не исчез [который наиболее чёткий], лист дерева, например. Этот образ мало-помалу вернёт всю утраченную чёткость, вы увидите, как постепенно возрождается живость очертаний и цветов, как если бы речь шала об изображении в чёрной камере [фотоаппарате], по мере того, как вы настраиваете фокус. Когда вы снова сможете ясно различать малейшие детали, вы сможете прекратить это кратковременное созерцание и снова пройтись глазами вашего ума по окружающим вас иллюзиям. Сновидение возобновит свой ход; грозившее просыпание будет предотвращено. Вы остановите процесс разонемения [повышения мышечного тонуса] органов, которое началось под влиянием какой-либо внешней или внутренней причины, и сон вернёт себе свою былую силу.

Таким образом, составляющие сновидение образы являются тем живее, чем глубже сон. Переход от бодрствования ко сну характеризуется, таким образом, постепенным увеличением чёткости образов, тогда как возвращение от сна к бодрствованию[94] (в случае постепенного пробуждения) — постепенным уменьшением этой самой ясности. Именно это вполне естественно объясняет нам одну закономерность, о которой почти все авторы, в лучшем случае, лишь упоминают, не останавливая на ней своего внимания, а именно, что самые ясные сновидения являются также и самыми связными. Они являются самыми связными поскольку, бывая во время самого глубокого сна, они гораздо меньше, чем сновидения поверхностного сна, подвержены тем тысячам мелких искажающих причин, которые являются результатом впечатлений, производимых на наши органы чувств реальным миром, когда не все связи межу ним и нашим умом разорваны.

Устройте так, чтобы вы проснулись через два часа после засыпания; вспомните сновидения, какими тогда было занято ваше мышление; сравните их с теми, о которых вы сохраняете воспоминания утром по пробуждении, и вы будете удивлены этой практической истиной.

«Физиологи, — говорит г-н Лемуан в связи с сомнамбулизмом, — заметили, что тогда как обычные сновидения порождаются главным образом в последние часы сна, приступы сомнамбулизма, наоборот, возникают почти сразу же после засыпания». (стр. 280)

Это замечание физиологов кажется мне совершенно милой наивностью. Они только забыли нам сказать, почему их замечаниям мы должны доверять больше, чем сами они доверяют заявлениям сомнамбулов, которые также вспоминают лишь эти утренние сновидения. Разве не предпочтительнее думать, что приступ сомнамбулизма имеет место именно в то время, когда сновидения имеют наибольшую силу? Отсюда двойное следствие: что самые живые сновидения имеют место в первые часы сна, который является самым глубоким, и что чем глубже сон, тем труднее его вспомнить.

Итак. В какое бы время своего сна я ни просыпался или меня бы ни будили, я всегда чувствовал, что у меня было сновидение.

Огромное число раз, мне удавалось найти все нити, по которым следовали ассоциации моих идей в течение периода пяти — десяти минут, начиная с момента моего засыпания и заканчивая моим выходом из уже сформировавшегося сновидения, т. е. начиная с абсолютно бодрствующего состояния и заканчивая состоянием полноценного сна. И многие мои друзья, побуждаемые мною к проведению таких же опытов, заверяли меня, что добились таких же результатов.

Когда же меня будили после более чем пятнадцатиминутного сна, то мне никогда не удавалось достоверно восстановить ход своих видений до гипногогического периода, который должен был служить отправной точкой. Добавлю, что часто имея возможность будить одну особу, которая разговаривает во сне (тем самым она сама своими разговорами давала мне точку восстановления её сновидений), я постоянно убеждался, расспрашивая её сразу же на предмет сновидения, что её воспоминания почти никогда не превосходили пяти-шести минутный интервал[95].

Столь короткого времени, однако, достаточно, чтобы оставить в нашем уме впечатления, которые, кажется, соответствуют целому дню, ибо, как мы уже сказали, мы судим о протекшем времени по количеству и качеству следующих друг за другом событий. Я как-то читал историю одного любителя гашиша, который в одну ночь душевного перевозбуждения прожил сто лет, и хотя я сомневаюсь в том, мог ли он сохранить все воспоминания столь длинного приключения по пробуждении, я вполне допускаю, что он мог увидеть за двенадцать часов больше событий, чем могла бы вместить жизнь в сто лет. Я также считаю, что и при естественном здоровом сне, каждый из нас мог бы найти в своих сновидениях одной ночи столько событий, сколько могло бы вместиться в целый год нашего существования, если бы нам удалось утром вспомнить всё то, что нам наснилось за ночь; иначе как объяснить, что ни один из нас не может даже после получасового сновидения вспомнить все те мысли, которые прошли через наш ум? А насколько ещё труднее