Лики женщин - Эмма Буяльская

для избранных, и изделия этого цеха могли на-равных оцениваться с моделями самых известных мировых фирм.

Самой Елене Алексеевне Анюта была еще одним подарком под конец жизни. Квартиру, картины, драгоценности она хотела по завещанию оставить дочке Ольги, а самое большое своё сокровище — коллекцию журналов мод и уникальные лекала, по которым можно было шить без всяких примерок, только сняв размеры, она теперь передаст этой талантливой девушке, и она по достоинству этот подарок оценит.

Вот таким было окружение Оли, так она строила отношения со всеми людьми. Никакой благотворительности, только взаимовыгодное сотрудничество, которое даёт по-настоящему отношения на-равных. А когда все на-равных, появляются доверие, дружба и любовь.

Почему Ицхак вспомнил своего брата Наума и его Олечку? Потому что всё рухнуло через шестнадцать лет. Разрушилась интересная и счастливая жизнь семьи, которую все считали идеальной. И началось это всё с собаки. Ицхак был умный человек, и он, конечно, понимал, что дело не в собаке. Но с неё всё началось.

Попала под машину и погибла соседкина болонка, которая ощенилась неделю назад, и безутешная хозяйка предложила одного щенка Оле. Оля и все остальные сразу очаровались этим трогательным беззащитным комочком, щеночка взяли, выходили, выкормили, и он превратилась в жизнерадостное существо, с которым все играли и развлекались. Все, кроме Наума. Сначала он отнёсся с пониманием, что Оля, выхаживая щенка, возилась с ним ночами в соседней комнате. Но когда Оля вернулась на своё супружеское ложе, щенок повёл себя, как ребёнок, которого оставила мама. Он скулил и плакал, никто в доме не мог уснуть, и Оля, чтобы его утомонить, взяла его к ним в постель. Не успели все уснуть, как щенок замочил и испачкал постель. Ольга стала менять бельё, а раздражённый Наум ушёл в кабинет досыпать на диване. Так он начал терять свою жену.

У Наума началась аллергия на собаку, и он стал просить Олю, чтобы собака спала отдельно, предложил пригласить на обслуживание собаки днём и ночью кинолога. Он, полушутя, предложил сначала для этой цели 200 долларов в месяц, что было по тем временам просто фантастической суммой, несоизмеримой ни с какой зарплатой, потом повысил ставку до 500, потом до1000 долларов. Ольга неожиданно отреагировала на это совершенно неадекватно: она долго горько плакала, а когда он попытался поговорить с ней, Ольга обвинила его в том, что он погубил всю её жизнь, он просто украл у неё жизнь и прожил её жизнь сам. Он лишил её материнства, она даже не могла вставать ночью к своим детям, с ними всю радость получали только няньки.

Опешивший от неожиданности Наум не знал, как реагировать на эти обвинения. На капризы это не похоже, у Оли, к счастью, никогда не было никаких женских прибабахов, она никак не реагировала ни на менструации, ни на луну, ни на приливы-отливы.

— Что ты хочешь, Олечка? — мягко спросил он.

— Я хочу, чтоб ты оставил меня с моим сыночком в покое, я хочу уйти от тебя и самой зарабатывать на хлеб себе и ему. Отпусти меня, — рыдала она.

— Сыночек — это щенок, — с ужасом думал Наум.

Уставшая от слёз Ольга уснула, а утром проснулась как ни в чём ни бывало, только с головной болью, как это часто бывает после слёз. Несправедливо обиженный Наум не показал своего настроения и ушёл на работу. Все домашние Ольгу оберегали, но она сразу это заметила и пресекла:

— Что вы со мной как с больной разговариваете? Всё окей!

Вскоре произошла ещё одна неприятная сцена из-за собаки. Наум был дома, просматривал какие-то свои бумаги и вдруг увидел, как щенок елозит своим задком по ковру — характерные действия собаки, когда у неё появляются глисты. Он брезгливо поморщился и подумал, что надо сказать об этом Оле. А Чарлик начал следующее действие в своём самолечении от глистов — стал тщательно и увлечённо вылизывать под хвостом. Тут пришла Оля, и щенок бросился к ней, неистово демонстрируя радость и счастье всеми доступными ему способами. Ольга бросила сумку, схватила собачку и стала её целовать, гладить, трепать. Наум при этом был просто проигнорирован, хотя раньше, целых 16 лет, первым делом она бежала к нему и с поцелуями и объятиями докладывала очевидное:

— Я уже дома!

— Оля! — рявкнул Наум. Она даже выронила собаку из рук от неожиданности. Он никогда — ни в какой ситуации — не повышал голоса дома. Да и ситуаций таких не было — настолько ладно протекало их житьё-бытьё.

Чуть спокойнее Наум продолжал:

— Ты же биолог, Оля, ты сама учила людей, что в каждом из нас живут до двух килограммов живых существ — от вирусов, бактерий и простейших до червей. У твоего Чарлика глисты, он только что вылизывал себе зад, а ты его в морду целуешь. Тьфу!

Ольга разрыдалась.

— Ты не любишь меня и мою собаку. Чарлик — мой сыночек, у него не может быть глистов, это у вас у всех глисты. Ты всё придумал, чтобы выгнать нас из дома. Ты меня замучил, ты специально доводишь меня до головной боли, чтобы я умерла.

Новый непонятный приступ случился у Ольги, когда в городе впервые вдоль дорог и на перекрёстках стали размещать рекламу. Первой появилась реклама сигарет Мальборо: лихие голливудские ковбои скачут на лошадях навстречу смотрящему на них. Ночью Ольга вышла из спальни, со щенком на руках, стала шёпотом будить детей и мужа, который из-за аллергии спал в кабинете.

— Они пришли всё уничтожить. Мы должны спасти весь мир, и Чарлик нам поможет. Нам всем нужно выйти на улицу, раздеться и облиться холодной водой, и мы будем спасены. Мы всех должны научить этому, и тогда они ускачут назад.

— Кто они? — спрашивал не проснувшийся Наум тоже шёпотом.

— Эти, которые на лошадях на всех дорогах…

Наум вспомнил, что вечером они все обсуждали эту городскую новинку — большие рекламные щиты на дорогах. Всю ночь семья не могла уснуть, снова Ольга горько рыдала, что её не могут понять, и из-за этого все погибнут. Только под утро, уставшая, измотанная слезами, она уснула, а проснулась снова как ни в чём ни бывало и не помнила, что было ночью. Никто об этом ни заикался, как просил Наум. И повторилась снова головная боль. Несмотря на неё, Оля как будто жила в прежнем ритме, а боль не проходила ни от каких таблеток уже шестнадцать дней. Обследоваться она категорически отказалась и даже обиделась, что её принимают за больную.

Наум попросил помочь разобраться с