Записки психиатра. Безумие королей и других правителей - Максим Иванович Малявин

Но вот ведь какая милая деталь: перед смертью написал Карл Зачарованный завещание:

«В случае, если Бог заберет меня, не дав мне наследников, я объявляю своим преемником герцога Анжуйского, второго сына дофина, и как таковой я призываю его к правопреемству всех моих королевств и владений, без исключения какой-либо части их. И я приказываю всем моим подданным и вассалам всех моих королевств и владений, чтобы в вышеупомянутом случае, когда Бог заберет меня без законной преемственности, они признали его своим королем и естественным господином, и чтобы было дано ему без малейшей задержки текущее владение. Тому предшествовать должна присяга, которая должна быть гарантом соблюдения законов и обычаев в упомянутых моих королевствах и владениях».

«Oui! Oui! Сработало!» – воскликнул Король-Дедушка… простите, «король-солнце», и послал придворных за Филиппом. «Поздравляю, Филя, ты – балбес! Ой, то есть ты – король!» – ну вы представляете, как, мягко говоря, был изумлен, фраппирован и обескуражен юноша. Как король? Какой, к депрессивной моей биоматери, король? Испанский, услужливо подсказали придворные. Что примечательно, на фоне остро назревающей борьбы за испанское наследство, что скоро должна была выплеснуться войной, против Филиппа в самой Испании особо не возражали. Так что предстояла Филиппу дальняя дорога до городу Мадриду да червонный интерес.

Но сначала, дабы избежать всех этих «да кто вы такой, молодой человек?» и «да вас тут не стояло!», 16 ноября 1700 года в Версальском дворце состоялось провозглашение Филиппа Анжуйского Филиппом V. «Теперь это наша корова, и мы ее доим!» – радостно потирал лапки Людовик XIV. Для этого знаменательного события чуть позже даже картину заказали, где Филипп V изображен весь в черном, как приличествует одеваться при дворе Мадрида, с ожерельем Ордена Золотого Руна (так повелось в Испании с 1506 года и с Филиппа Красивого, что все короли страны непременно в этом ордене состоят) и Крест Ордена Святого Духа на голубой ленте (это уже от родных французов подгон, орден был создан в 1578 году Генрихом III Французским).

Одна мысль не давала Филиппу покоя: все-таки он сильно больше француз, чем испанец, несмотря на какие-то там корни. Даже кастильского-то толком не знает, не говоря о всяких традициях, обычаях, фуэрос и прочих заморочках. Вот если бы найти такую жену, чтобы ко двору испанскому пришлась… И ведь нашел! Мария Луиза Савойская, дочь герцога Савойского Виктора Амадея II, была о ту пору всего 13 лет от роду, но Король-Дедушка успокоил: типа и не таких… кхм… замуж брали. Амадей так вообще был только за, и 12 сентября 1701 года брак по договоренности был заключен. Невеста метнулась в Ниццу, где 20 сентября 1701 года папа Клемент XI в знак особого располагамса и одобрямса вручил ей жутко символичную Золотую Розу, а из Ниццы тут же отчалила в Барселону. И вот в Барселоне-то молодые поженились по-взрослому, и произошло это 2 ноября 1701 года.

Все-таки умная и любящая жена – это подарок судьбы, а для монарха – подарок вдвойне. А если у жены есть еще и преданная Первая дама Опочивальни… «Да он же лопнет, деточка несчастный, от вожделения на фоне воздержания!» – сокрушалась Мари-Анн де Латремуй, принцесса дез Юрсен. «Вы, госпожа, просто обязаны спасти его юное величество от невроза, парафимоза и спермотоксикоза!» Ладно, забудьте, не говорила такого Первая дама Опочивальни юной королеве. Вернее, наверняка говорила нечто подобное, но в иных выражениях. Не зря же она неотлучно находилась при супружеской паре: вопреки всем традициям, по уши втрескавшийся Филипп повелел, чтобы отныне спальня у них была общая. Ну и правильно повелел. Первые депрессивные звоночки уже звенели, и кто знает – не будь секса животворящего да любви взаимной – может быть, для Филиппа все сложилось бы много печальнее, чем сложилось.

А приходилось на новом месте нелегко. Даже летописцы это отмечают:

«Страшная скука охватывала Филиппа V в начале его правления, когда он никого не знал при дворе, разговаривал только с французами, сопровождавшими его, и с высокопоставленными лицами, которые до его приезда поддерживали его. Из французов чаще всего его сопровождал Лувиль (его наставник), постоянный свидетель его разочарования и которому король часто говорил, что с радостью вернется к роли герцога Анжуйского, потому что он терпеть не может Испанию».

Но раз уж принял корону – будь добр соответствовать. Депрессия, не депрессия – никто больничный не выпишет. Да, не нравятся шуты-уродцы, скачущие прямо перед троном; не нравится и вызывает смутные опасения приглашение на Аутодафе[14]; организм плохо переносит испанскую кухню (пробовал внести коррективы в меню – взбунтовались повара!) – но с этим как-то надо жить. А ведь еще и война за испанское наследство началась, будь она неладна. Тут и Габсбурги засуетились из-за уплывающих земель, и другие соседи как-то нервно восприняли то, что вот-вот образуется Франко-Испанское государство («король-солнце» вообще берега с границами потерял и рулил Испанией чуть ли не напрямую). А времена такие, что войсками виртуально не покомандуешь, все нужно делать лично-очно и без ансамбля. Нет, во многих сражениях и дедушкины войска, и местные идальго очень даже выручают, но много где присутствовать просто необходимо.

Вот и постигал его величество тонкости военного туризма: то в Неаполь надо прокатиться, то еще куда.

Во время отъездов регентом становилась Мария Луиза. И так сумела она найти нужный тон с испанской знатью и представителями испанского же народа, что полюбилась и тем и тем. Ей даже прозвище дали – La Savoyana. Мария Луиза успела подарить Филиппу четырех сыновей, и двое из них даже выжили и выросли (повторюсь, детская смертность в те времена была очень высокая). А в 1713 году, после рождения младшего из сыновей, Фердинанда, сама занемогла: туберкулез. Прожила она после этого меньше полугода и скончалась 14 февраля 1714 года, в возрасте двадцати шести лет. Филипп ходил черный от горя. У него в эти годы и так приступы меланхолии и нервические припадки, как тогда было принято выражаться, случались уже регулярно. Наследие Виттельсбахов давало знать о себе все чаще (потом будут и Белая Принцесса, и Сказочный Король, и его несчастный брат Отто – но, как видите, в этом роду все неладное по части душевного здоровья началось много раньше). Впрочем, для Испании он продолжал делать немало, даже страдая. Утрехтским мирным договором закончилась в 1713 году война за испанское наследство. Да, страна потеряла Испанские Нидерланды, Неаполь и Сардинию, отдала Гибралтар и Менорку, ослабила торговые позиции в Индии; сам Филипп уже не мог претендовать на корону Франции – но