У жизни свой план. Самоподдержка в периоды тревоги и перемен - Латушкина Екатерина

Таким образом я даю ему модель, по которой мой ребенок будет в дальнейшем поддерживать себя сам. И поддерживать других. Я дала сыну возможность столкнуться со своей болью оттого, что ему, годовалому, дали синюю кружку, когда он хотел красную. Он не слышал указаний из серии «мужчины не плачут» или «иди плачь в свою комнату». Он получил право проживать обиду и злость на развод, принимая утешение и сочувствие от нас. И так он научился собираться, когда этого требует ситуация, и не давать разразиться слезам.

При этом сын уже может поддержать себя сам и знает, что если ему грустно, то он может погрустить какое-то время. Он сам просит побыть в одиночестве, чтобы справиться с обидой на меня.

Если я вижу у сына импульс собраться с силами, я поддерживаю его. Упал и ждет моей реакции? Конечно, я уверенно и подбадривающе скажу «вставай-вставай», давая ему понять, что и так тоже можно проживать, не делая из каждого падения трагедию. Теперь, когда он стал постарше, я иногда прошу его собраться с духом — и он собирается. И добавляет: «Мне тяжело, но я постараюсь это выдержать».

У многих из нас в детстве не было такой роскоши, как принятие наших эмоций: родителям приходилось решать другие проблемы. И, как я уже писала, с этим как-то нужно было справляться. Сочувствию к себе мы не научились, не овладели этим навыком. И от этого бывает сложно представить, что кто-то другой может нам посочувствовать, позаботиться о нас без обидной жалости и мысли «вот слабак».

Важно помнить, что, когда наши защитники стоят на страже нашей же уязвимости, они не хотят нам плохого, даже если это так выглядит. Они либо оберегают нас от слишком сильных переживаний (чтобы нас не снесло эмоциями), либо всеми силами пытаются получить то, что мы так и не получили: поддержку, безопасность, признание, тепло, ласку. Причем методы для этого у них только те, какие они выучили, они не меняются из года в год — если, конечно, мы не пытаемся им помочь целенаправленно.

Когда я вижу красивых молодых женщин, идеально ровно держащих спину, не показывающих, что им может быть хоть сколько-нибудь дискомфортно в этих нечеловечески узких туфлях на высоком каблуке, женщин с безупречным макияжем и в безукоризненно сидящей одежде, которые не станут лишний раз никого ни о чем просить, даже о самом банальном, то моя практика подсказывает: их внутренний критик настолько жесток, что у них нет права ни на одну ошибку перед собой. Они, возможно, пока не знают, что внутри каждого человека есть цельное, взрослое, уже мудрое «я», способное побыть рядом с каждой своей субличностью и дать им такое же утешение, сочувствие, как я даю своему сыну.

Заметить собственное страдание (картинкой, метафорой, рисунком, телесным ощущением), разрешить его себе, потому что вы человек и имеете право на все чувства, дать себе поддержку — это и есть ответ на вопрос: «А что же с этим делать?»

Когда части узнают, что они не в одиночестве, что у них есть мудрый управленец (вы), они получают возможность договариваться между собой, а не враждовать и не тянуть в разные стороны. Это устраняет внутриличностные конфликты.

Мой первый опыт, когда я поняла, что свою детскую часть можно представить отдельно и посочувствовать ей, случился в начале обучения на психолога и стал одним из самых запоминающихся моментов за все годы психотерапии. Тогда я поняла, что мои внутренние критики беспощадно ругают часть, которая выглядит как трехлетний ребенок. Так нельзя с детьми! Это жестоко. Так они не вырастут счастливыми, не будут развиваться, интересоваться, доверять, любить. Будут жить в страхе сделать неверный шаг, потому что буквально получают палками от невидимого критика.

Проблема в том, что внутри не сформировался тот механизм, который позволяет эти детские части утешить, что бы они ни пережили. Нет понимания, как это — дать себе любовь внутри себя. Эти слова звучат просто как набор звуков, от которых хочется закатить глаза, настолько часто мы их слышим и настолько они бесполезны, пока ты сам это не прожил и не узнал, что такое действительно возможно.

А такое возможно. Я прошла через это сама и каждый день вижу, как клиенты с удивлением движутся небольшими шагами к пониманию, что внутренний хаос может стать настолько согласованным и дружелюбным — к себе и к другим.

Когда мы воспринимаем нечто, происходящее внутри нас, как собственную часть, интенсивность переживаний может значительно снижаться, даже если это очень сильная и неприятная эмоция, такая как стыд. Это связывают с повышением активности медиальной префронтальной коры мозга, отвечающей за рефлексию, и понижением активности миндалевидного тела.

Когда мы учимся смотреть на эмоции со стороны, не сливаясь с ними, появляется шанс понять, от чего нас защищает та или иная часть, к чему она нас ведет. Мы не пытаемся от нее избавиться.

Мирное решение внутренних конфликтов начинается с той же точки, что и между людьми, — когда все части услышаны и их понимают.

У каждого из нас есть более взрослая, более устойчивая часть. Когда она берется за дело, активизируется префронтальная кора. Эта устойчивая часть может спокойно выполнять то, что от нас требуется: есть, пить, ходить на работу, общаться. Она же может, взяв на себя управление, увидеть перегрев защитников и дать им отдохнуть, чтобы они выключили режим постоянной болевой готовности. Эту взрослую часть со временем можно научить осознанности, то есть умению замечать и другие внутренние части или эмоции — те, что застряли в страданиях, усталости или бесконечной гонке.

Практикуясь в том, чтобы замечать свои состояния, не сливаясь с ними, делая шаг назад и наблюдая со стороны, мы постепенно тренируем осознанность. В какой-то момент становится возможным попросить субличность дать пространство и приблизиться к своему «я» — мудрому, спокойному, доброму, смелому, ясному, любопытному. Вслед за многими авторами я верю: это «я» у каждого человека именно такое. И знаю его целительную силу на практике, прочувствовала ее на себе и не раз видела на примере своих клиентов.

В результате работы с частями мне удалось оказаться рядом с защитниками, презирающими слабость, неуспешность, порывающимися все проконтролировать и сделать безупречно. Удалось узнать, как им больно из-за того, что многое в моей жизни неидеально, негениально, из-за того, что много внимания я уделяю любви и чувствам — чему-то, по их убеждению, наивному, не заслуживающему внимания, неэффективному, а значит — лишнему, ослабляющему меня.

Наша основная задача — исцелить раненые и уязвимые части, хранящие в памяти что-то болезненное, и тогда защитники начинают работать в нормальном режиме.

Сначала я боялась некоторых своих частей. Потом мне стало любопытно познакомиться с ними. Я признала их, услышала и, как бы странно и несколько патетично это ни звучало, направила на них свет, который увидела и почувствовала внутри себя.

В такие моменты ты ощущаешь исцеление буквально на телесном уровне. Становится очень тепло, в руках и ногах чувствуется приятное покалывание. Ты понимаешь, что прошлое остается в прошлом, оно больше не угрожает тебе. А твои части, самые разные, могут находиться рядом, видеть, что они не одиноки, и получать от тебя то, что им так необходимо, — поддержку, присутствие, любовь.

Воспоминания больше не трубят об угрозе, они наконец пережиты и больше не обжигают так сильно, а переплетаются с ресурсом, делая картину нашего внутреннего мира более целостной. Случалось и плохое, и хорошее. С нами по-разному поступали, и мы поступали по-разному. И всё это наше. Что бы ни было в прошлом, какой бы ни была история человека, у него есть точка в настоящем, из которой он может действовать и выбирать, как строить свое будущее, взяв на себя ответственность за то, что с ним происходит сейчас.

Мы не в силах изменить прошлое, но можем изменить свое отношение к нему, тогда защитники перестанут прикладывать столько изнуряющих усилий. Это освободит огромное количество сил, которые можно потратить на благие цели.