Мы все нарциссы? Феномен нарциссизма от мифологии до патологии - Витторио Линджарди

Возвращаясь к классификации нарциссических подтипов, упомянем исследование, проведенное группой ученых под руководством Дрю Вестена. Они эмпирически (т. е. с помощью клинического обследования с последующей статистической обработкой результатов) выделили три подтипа нарциссов: грандиозно-злокачественные, уязвимые и высокофункциональные. Прежде чем описать их на примерах главных героев нескольких фильмов, хочу напомнить, что выражения нарциссической патологии, как и любой другой патологии личности, необходимо рассортировать по контейнерам психического функционирования, которые мы называем «уровнями организации личности».

Личность и защита

Должно быть, читатель уже догадался, что нарциссизм – это архипелаг, в котором нам предстоит плавать среди множества уникальных случаев и разнообразия защитных структур личности. Отто Кернберг предложил диагностический подход, при котором тяжесть проявления расстройств связывается с уровнями организации личности, образующими континуум: здоровой, невротической, пограничной (высокого и низкого уровня), психотической. Это означает, что нарциссические проявления зависят от типа организации личности: от нормального беспокойства о том, какими нас видят другие (здоровый уровень), до мании величия, при которой мы видим себя реинкарнацией Иисуса Христа и считаем своей задачей спасти планету от Covid-19 (психотический уровень).

Уровень организации нашей личности, то есть степень интеграции идентичности, используемые механизмы защиты и способность к тестированию реальности, – это своего рода контейнер, в котором содержатся в большей или меньшей степени патологические нарциссические проявления в нашем внутреннем мире, межличностных и любовных отношениях, социальном взаимодействии. О здоровом нарциссизме мы уже говорили: забота о себе и своих достижениях сопровождается реалистичными ощущениями благополучия, безопасности, жизнеспособности, высокой самооценки, которые остаются стабильными даже в новых и стрессовых ситуациях.

При невротическом уровне человек удерживается в рамках адекватного поведения в личных и социальных отношениях. Не будучи способным к истинной близости, он не лишен определенного очарования и способен выстроить прочные любовные отношения. Работе такой человек предан со страстью, но стрессовые ситуации (например, когда его решения подвергают сомнению или критикуют) могут значительно расшатать его душевное равновесие. Страх осуждения и шаткая уверенность в своих силах часто компенсируются самонадеянностью, и это ахиллесова пята нарцисса данного типа, поскольку она может потребовать подтверждения его значимости и ценности. Личность этого уровня организации использует типичные нарциссические защитные механизмы, например идеализацию, обесценивание и всемогущество, но при этом учитывает реальность, то есть использует их с такими силой и частотой, которые позволяют не разорвать окончательно отношений с другими людьми.

На пограничном уровне чувство пустоты, уязвимость и неадекватность преобладают над стабильностью самооценки. Очевидны несоответствия между внутренним самовосприятием и внешней оценкой, между внутренним опытом и внешним поведением: грандиозные пренебрежительные компенсации скрывают уязвимость и неполноценность, чувство собственной идентичности начинает трескаться. Когда контекст не обеспечивает нарциссическим личностям пограничного уровня должного подкрепления, они могут впадать в депрессивные ямы, испытывать стыд, завидовать тем, кто может получить нечто, что им недоступно. По мере увеличения тяжести расстройства, использование нарциссом защитных механизмов становится все более массированным, при этом нарастают и искажения в восприятии человеком внутреннего и внешнего мира: такие нарциссы убеждены, что обладают особыми способностями и поэтому заслуживают особого обращения; яростно обесценивают других; отрицают и отклоняют разочаровывающие их сигналы действительности; склонны к злокачественному поведению; отказываются принимать свои ограничения и преследуют недостижимые идеалы, пока не убедят себя в их достижении. Наблюдать за такими людьми, трагически поглощенными собой и неспособными испытывать удовольствия ни в работе, ни в любви, бывает очень мучительно: нарциссическая любовь к себе для них – настоящий сизифов труд.

Самые тяжелые проявления нарциссизма наблюдаются в крайней, психотической, области континуума: идентичность и чувства таких нарциссов кажутся разрушенными, фрагментарными, но могут скрываться за фасадом всемогущества. Представления о себе и других малодифференцированны, как и различия между фантазией и реальностью. Больные могут демонстрировать крайне деструктивное, токсичное поведение, вплоть до психопатических антисоциальных отклонений. У нарциссов появляется мания уничтожения, и, когда результаты тестирования реальности оказываются негативными, они используют в качестве защиты откровенно бредовые демонстрации и отказы. Например, будучи не в состоянии вынести уход партнера, нарцисс может долго преследовать его, угрожать, использовать эмоциональный шантаж и даже садистскую агрессию. Полномасштабная мания величия хотя и представляет собой крайнюю точку нарциссической динамики, но выходит за рамки вопроса организации личности и относится к психотическим расстройствам и расстройствам шизофренического спектра.

Высокофункциональные нарциссы

Исак Борг – уважаемый врач. Вместе с невесткой Марианной он отправляется из Стокгольма в Лунд на церемонию присуждения ему почетного звания за академические достижения. Речь идет о главном герое «Земляничной поляны», и, возможно, Ингмар Бергман не случайно написал сценарий этого фильма, лежа в больнице, то есть во время вынужденной паузы, во время раздумий и хрупкости. Земляничная поляна – это место, где Исак Борг провел детство, а весь фильм – это поиск утраченного времени, путешествие по просторам памяти, к своим корням, своему одиночеству, своим несбывшимся мечтам. Несмотря на недоверие Бергмана к психоанализу, его картину можно назвать психоаналитическим фильмом – диалогом между памятью и сном. «Земляничная поляна» начинается со сна Исака: он видит часы без стрелок и катафалк, из которого вываливается гроб. Рука, свисающая из приоткрытого гроба, оказывается рукой мертвого Исака и хватает Исака спящего. Два Исака – живой и мертвый – и время, застывшее, как семейные отношения доктора, который в одном из эпизодов фильма, осознав свою черствость и невозможность понять чувства сына, скажет: «Я умер при жизни». В другом сне пожилой профессор снова оказывается в шкуре студента и должен сдать экзамен. Но он не видит ничего в микроскоп, не может ответить на вопросы, вспомнить первую заповедь врача («Просить прощения», – напоминает преподаватель). Экзамен заканчивается обвинением героя в эгоизме и назначением ему в качестве наказания одиночества. После этих кошмаров Исак меняется, сила памяти показывает ему важность человеческих связей: например, связей из детства, которые возвращаются в воспоминаниях, чтобы примирить его с близкими. Как и психоанализ, реконструкция своей жизни и развитие ментализации (то есть способности представлять психическое состояние самого себя и других людей) делают возможной трансформацию личности. Не пытаясь уложить шедевр Бергмана в жесткую схему диагноза (см. высказывание Вирджинии Вулф на странице 130 этой книги), я вижу в докторе Борге человека с высокофункциональным нарциссизмом. И я не удивлен, что «Земляничная поляна» вдохновила Вуди Аллена на «Разбирая Гарри», где его альтер эго Гарри заново проживает прошлое с уже знакомыми нам приступами эгоцентризма и ипохондрии, а в финале, после беседы в аду с самим Сатаной, встречает персонажей своих книг, и они, в отличие от любимых женщин Гарри,