Лики женщин - Эмма Буяльская

Она находилась в роддоме 2 месяца до рождения ребёнка. К решению её проблем подключилась служба по правовой охране несовершеннолетних и юрист роддома. Родители категорически отказались забрать её домой с ребёнком, и после многочасовых переговоров и консультаций было решено, что её родители и она сама напишут отказ от ребёнка, чтобы его можно было передать на усыновление (или удочерение). Она родила здорового сына, которого сразу же забрала бездетная семья. В кишлаке всем было объявлено, что она родила мёртвого ребёнка.

Дома девочку заперли в женской половине дома, никаких разговоров не было о школе, подругах, для неё полностью были запретны даже бесхитростные местные развлечения: свадьбы, рождение детей, религиозные праздники. Отец и старшие братья убили бы её, если бы ни милиция. Но эта угроза оставалась, поэтому жила она в постоянном страхе, отупела от этого страха, проклятий матери и насмешек всех. Называли её не иначе, как Рваная Галоша, и она так привыкла к этой кличке, что запросто, без обид откликалась на неё. И вообще ни о каких обидах или каких-то других чувствах даже речи не было: ей разрешалось быть только виноватой.

И случилось невероятное: Рваная Галоша снова забеременела. Ей шёл семнадцатый год, когда отец первый раз заговорил о ней: «Замуж её выдай». Мать обрадовалась, потому что все эти годы тоже чувствовала себя виноватой, что просмотрела её. Только она стала обдумывать, кто же возьмёт её дочь с таким прошлым, как вдруг её внимание привлекло, с какой жадностью дочь доедала остатки пищи с блюд, которые она должна была вымыть после гостей. Мать вдруг увидела, что она не просто выросла. Ещё на что-то надеясь, а на самом деле уже зная, что произошло, она протянула к ней руку и упёрлась в упругий, крепкий живот. «6–7 месяцев», — ещё не веря, автоматически подумала она.

Дома даже нельзя было показывать, что что-то произошло. Мать просто слегла. А через несколько дней она придумала сказать мужу, что неплохо бы с дочерью в райцентр съездить. Там жили её родственницы, которые с удовольствием подключатся к решению проблемы с женихом. И с согласия мужа она срочно отбыла в райцентр, где она могла довериться только одному человеку — своей старшей сестре.

Мать готова была сама убить эту мерзавку, а тётушка ой как её пожалела. Но даже тётушке Рваная Галоша ничего не рассказала, до того была запугана. Она даже не плакала и сидела всё время на полу, поджав колени к подбородку и натянув на них платье, благо широкие неприталенные национальные платья позволяли скрывать фигуру. Сердце щемило у всех, кто смотрел на этот неподвижный символ скорби. Она слегка раскачивалась и пела-выла какую-то свою безумную песню:

Чёрный куб. Посередине

Я, мёртвая, лежу в могиле,

И густой туман во мне.

Что за напасть?

А сзади пропасть.

У последней я черты.

Господи, меня спаси,

Тёмной ночью сохрани

И от чёрных стрел спаси.

Тётушка знала, что обычаи и нравы райцентра, городка с 8000 жителей, не позволят скрыть такую щекотливую ситуацию. На другой же день они поехали в большой город, к юристу роддома, Анне Николаевне, которая почти 4 года назад занималась этой девочкой.

Привлекать к ответственности было некого. Сколько ни билась Анна Николаевна, Рваная Галоша молчала. Она на самом деле не знала, что произошло, и, по всей видимости, это навсегда останется тайной. В тот вечер перед сном они всей семьёй съели огромный арбуз и ещё шутили, что всю ночь будут бегать мочиться. Под самое утро, часа в 4, Рваная Галоша тоже проснулась от нестерпимого желания пописать. Не открывая глаз, на ходу развязывая верёвочку, на которой держались все широченные штаны национального покроя, она, полусонная, поплелась в угол двора, где справляли малую нужду. Вдруг кто-то накинул на её голову какую-то тряпку и зажал рот. От ужаса она отключилась, потеряла сознание, описалась и беззвучно, не сопротивляясь, осела на землю. Очнулась она от того, что замёрзла, мокрая до талии. Потихоньку она переоделась и легла на своё место на полу, где все вместе спали все дети. Никому ничего она рассказать не могла — она же ведь Рваная Галоша, всегда и перед всеми виноватая. И сама она только через определённое время поняла, что произошло на самом деле, что она забеременела. Ни мать, ни тётя не поверили ей, когда она была ими с пристрастием допрошена.

— Это был отец? Дядя? Брат? — подсказывала потом многоопытная Анна Николаевна, но она не отвечала. Только однажды невразумительно-невнятно сказала, что была в уборной, где не было глины (согласно религиозным предписаниям, попу подтирали кусочком сухой глины вместо туалетной бумаги). Она вынуждена была воспользоваться валявшейся там бумажкой, и за этот грех, будто бы, получила наказание.

Этот анекдотичный ответ, подсказанный, по всей вероятности, мамой и тётей, Анна Николаевна вынуждена была записать в своих документах. Но каково было её изумление, когда на следующий день гинеколог сказала ей:

— Вы должны сообщить усыновителям, что это двойня. Или они возьмут обоих детей, или надо готовить других усыновителей.

— Вот это бумажка! — только и сумела воскликнуть юрист.

Это было уже решено, что она откажется от детей и даст согласие на их усыновление.

Снова лва месяца до родов она находилась в больнице, а мама и тётя доводили до сведения родственников, что ей предстоит операция и что после операции она сразу выйдет замуж. Жениха уже нашли: это был 52-летний колхозный пастух, который пас стада овец на самых дальних пастбищах и только несколько раз в году приходил в посёлок. 2 года назад у него умерла жена, пятеро детей были взрослыми, если считать взрослой последнюю двенадцатилетнюю дочку, которая ещё при жизни матери почти всё время жила в семье старшего сына и приезжала к отцу и матери только на каникулы.

Рваная Галоша благополучно родила двух здоровых крепышей-мальчиков и сразу написала отказ от них и согласие на усыновление. И, конечно, она не знала, что усыновила её мальчиков женщина, которая тоже почти 2 месяца находилась в роддоме в одной палате с ней. Звали её Марьям, она родила крошечную недоношенную девочку, и врачи не гарантировали, что она выживет. Это была двенадцатая попытка Марьям заиметь ребёнка. Все предыдущие беременности заканчивались выкидышами, рождением мёртвых детей, которые погибали ещё в утробе, а если она донашивала ребёнка, находясь почти все 9 месяцев в роддоме на сохранении, дитё рождалось с отклонениями, несовместимыми с жизнью, и она снова хоронила своего ребёнка и свои надежды. Весь