Горькие силлогизмы - Эмиль Мишель Чоран

и вне себя, удается понять и с безмятежностью принять простую мысль о том, что было бы намного предпочтительнее, если бы эта случайность вообще не имела места.

* * *

Если бы я следовал своей природной склонности, я бы сокрушил все вокруг. Но я не смею следовать ей и в наказание вынужден вновь и вновь вступать в отупляющий контакт со спокойными людьми.

* * *

Мы испытываем на себе влияние того или иного писателя вовсе не потому, что часто читаем его книги, а потому, что размышляем о нем гораздо больше, чем требует здравый смысл. Я не занимался специальным изучением Бодлера или Паскаля, но я постоянно думаю о пережитых ими невзгодах, каковые сопровождают меня всю жизнь наравне с собственными.

В каждом возрасте мы получаем более или менее отчетливые знаки, предупреждающие нас, что пора освободить мир от своего присутствия. Но мы колеблемся и откладываем решение со дня на день, убежденные, что с наступлением старости эти знаки обретут такую ясность, что тянуть дольше станет просто неприличным. Они и в самом деле обретают полную ясность, но сил для совершения единственного пристойного поступка, на какой может быть способен живущий на земле человек, у нас уже не остается.

* * *

Неожиданно пришло на ум имя звезды, блиставшей, когда я был ребенком. Кто теперь помнит о ней? Подобные мелочи гораздо убедительнее любого философского словоблудия раскрывают перед нами всю возмутительную реальность и ирреальность времени.

* * *

Нам вопреки всему удается тянуть и тянуть с этой жизнью только потому, что наши врожденные уродства так многообразны и так противоречивы, что взаимно аннигилируются.

* * *

Единственными мгновениями, о которых я могу вспоминать, не испытывая дискомфорта, остаются те, в которые я горячо желал не быть никем ни для кого и краснел при одной мысли, что могу оставить хоть какой-то след в чьей-нибудь памяти…

* * *

Необходимое условие духовного становления – всегда делать ставку не на то, на что надо.

* * *

Если мы хотим реже испытывать разочарование и реже впадать в ярость, следует в любых обстоятельствах помнить, что мы явились в этот мир лишь для того, чтобы сделать друг друга несчастными, и восставать против этого положения вещей – значит подрывать самые основы жизни в обществе.

* * *

Мы начинаем воспринимать любую болезнь как нечто относящееся лично к нам только после того, как нам скажут ее название, после того, как нам накинут на шею веревку…

* * *

Все мои мысли обращены к смирению, и тем не менее не проходит и дня, чтобы я не изобрел какой-нибудь новый ультиматум, обращенный к Богу или к кому-нибудь еще.

* * *

Когда каждый из нас поймет наконец, что, родившись на свет, мы проиграли, жизнь станет терпимой, как после капитуляции, когда для побежденного наступает время облегчения и покоя.

* * *

До тех пор, пока люди верили в дьявола, все происходящее представлялось ясным и понятным. Теперь, когда никто в него больше не верит, каждому событию приходится искать свое объяснение – столь же трудоемкое, сколь и произвольное, столь же интригующее, сколь и бесполезное.

* * *

Мы далеко не всегда стремимся найти Истину, но, когда нам случается испытать жажду истины и грубое стремление к ней, мы начинаем ненавидеть экспрессию, то есть все то, что относится к слову и форме, всякую благородную ложь, которая отстоит от правды еще дальше, чем ложь вульгарная.

* * *

Реально лишь то, что проистекает из волнения или цинизма. Все остальное – «талант».

* * *

Жизненная сила не мыслима без умения отказываться от чего-либо. Снисходительность есть призрак анемичности, она убивает смех и с готовностью склоняется перед любой формой несходства.

* * *

Физическая слабость помогает нам с надеждой смотреть в будущее. Она избавляет нас от необходимости суетиться и строго следит за тем, чтобы нашим долгосрочным проектам не хватило времени исчерпать нашу энергию.

* * *

Когда рушилась империя и варвары переселялись в иные земли, что было делать, как не сбежать от собственного века?

Счастливые времена! Тогда было куда бежать – незаселенных земель, готовых принять беглецов, хватало с избытком! У нас же нет ничего, даже пустыни.

* * *

Для человека, взявшего дурную привычку разоблачать видимую сущность вещей, слова событие и недоразумение являются синонимами.

Дойти до сути означает покинуть родные места и признать себя побежденным.

* * *

Бедные вынуждены думать о деньгах, и думать о них постоянно. Это лишает их духовного преимущества нестяжательства и заставляет пасть столь же низко, как богатых.

* * *

Психея, психика… Это нечто воздушное, подобное дуновению ветерка, некая дымка… Древние греки полагали именно так, и мы соглашаемся с ними всякий раз, когда чувствуем, как нам надоело копаться в собственном «я» или в «я» других людей и искать каких-то необычайных, а по возможности и подозрительных глубин.

* * *

Последним шагом к равнодушию является уничтожение самой идеи равнодушия.

* * *

Шагать через лес по тропинке, с обеих сторон поросшей папоротником, преображенным осенью, – это и есть торжество. Что такое рядом с ним избирательное право и аплодисменты?

* * *

Унижать своих, смешивать их с грязью, разносить в пух и прах, расшатывать собственные устои, подрывать свои основы, надругаться над своим стартом и навлечь кару на свои корни… Проклясть всех неизбранных, это мелкое отродье, ничего из себя не представляющее, разрывающееся между обманом и возвышенностью, отродье, чья единственная миссия заключается в отсутствии всякой миссии…

* * *

Обрубив все свои привязанности, я должен был ощутить себя свободным. И я действительно испытываю чувство освобождения – столь сильное, что, боюсь, оно мне нравится.

* * *

Когда привычка встречать все происходящее лицом к лицу переходит в манию, ты начинаешь горько сожалеть о безумце, каким был когда-то и каким быть перестал.

* * *

Человек, вознесенный нами слишком высоко, становится нам ближе, стоит ему совершить какой-нибудь недостойный себя поступок. Тем самым он освобождает нас от муки почитания. Именно после этого мы и начинаем испытывать по отношению к нему настоящую привязанность.

* * *

Нет на свете гадостей и мерзостей хуже, чем те, что совершаются из робости.

* * *

По словам одного из очевидцев, Флобер, путешествуя по Нилу и осматривая пирамиды, думал только о Нормандии, о тех пейзажах и нравах, которые впоследствии описал в «Мадам Бовари». Для него не