Оперировать немедленно - Николай Федорович Шахмагонов

В начале 1978 года я был назначен старшим инструктором отдела боевой подготовки журнала «Советское военное обозрение». Это так должность называлась – старший инструктор, а по существу – военный корреспондент. О работе в военной печати я мечтал долго – с курсантской скамьи, когда стал печататься в военной прессе.

Переводился я в журнал с военной кафедры Московского медицинского стоматологического института. Есть такое учебное заведение в Москве. Несмотря на то, что называется институт стоматологическим, лечебный факультет там раза в два больше чем стоматологический, причём в ту пору – советскую пору – на лечебный факультет брали только с московской пропиской, ну и как исключения с пропиской в зелёной зоне Москвы, а распределяли только на Москву.

Впрочем, эта деталь несущественна. Я пришёл на кафедру из войск, где служил в различных строевых должностях после окончания Калининского суворовского военного и Московского высшего общевойскового командного училищ. Служил не в Москве. Был даже период, когда командовал отдельной ротой, выполнявшей задачу по охране и обороне центральной базы боеприпасов, на которой было не только хранение, но и изготовление боеприпасов.

Вполне естественно, перевод в Москву помог мне оказаться в гуще литературных событий. Ведь какие уж там дела литературные были в лесу, в 30 километрах от райцентра!? А в Москве я стал публиковаться в различных печатных органах, не только военных. К примеру, за счёт своих плановых отпусков ездил в командировки от военного отела газеты «Известия», в то время второй по значению газеты в стране.

Вот это уже существенно! Именно публикации в столь солидной газеты и обратили на меня внимание руководства Центрального военно-медицинского управления (ЦВМУ). Я раскручивал тему Таганрогского подполья, напечатал очерк «За себя и за нас: новые факты о героях Таганрогского подполья», затем сделал солидный обзор писем по этой публикации. Видимо, это не осталось незамеченным. И вот в начале 1978 года, когда я готовился к переводу в журнал и потихоньку сдавал дела, раздался звонок из ЦВМУ. Звонок на кафедру. Меня быстро нашли, я взял трубку.

Звонил сотрудник политического отдела при ЦВМУ – я уж не помню точно, как назывался отдел, но подобные отделы обязательно были при каждом управлении. Он сообщил о том, что к празднованию шестидесятилетия Вооружённых Сил выдающемуся военному хирургу полковнику медицинской службы Михаилу Филипповичу Гулякину будет присвоено звание Героя Социалистического Труда и сказал, что руководство ЦВМУ хотело бы, чтобы очерк об этом человеке для Медицинской газеты написал именно я. Не знаю почему, но, тем не менее, это так. Нужно было подготовить материал с таким расчётом, чтобы опубликован он был именно к 23 февраля.

Я не стал сообщать, что к ЦВМУ уже фактически отношения не имею, что приказ начальника Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского флота о моём переводе уже состоялся.

Очерк? Отчего же не сделать очерк!?

Тогда я впервые услышал имя Михаила Филипповича Гулякина.

Ну что ж, времени как раз у меня было предостаточно, поскольку переход с одного места службы на другое – если это, конечно, не в войсках, а в Москве – превращается в маленький отпуск.

И вот я отправился в Главный военный клинический госпиталь имени Н.Н. Бурденко. Быстро решил формальности с пропуском, который был заказан заранее, и выслушал как пройти в корпус, где находится кабинет Гулякина.

В небольшом холле с большими глубокими креслами под белыми чехлами, с пальмами в кадках, остановился перед кабинетом с табличкой «Главный онколог». Обычная дверь. Обычная табличка. Как-то и не подумаешь, что это – кабинет такого человека! Я ещё не разу не видел Гулякина, но слышал многие восторженные оценки. Представлялось, что это какой-то необыкновенный гигант. Властный, суровый, жёсткий, твёрдый… Ну, словом, выглядеть должен, по крайней мере, как командующий армией или по крайней мере командир дивизии…

Постучал в дверь и слегка приоткрыл её. Ответа ведь через дверь не услышишь.

– Разрешите?

– Да, да, проходите, – услышал спокойный, негромкий, чем-то очень располагающий, приятный голос.

Из-за стола, стоящего перпендикулярно к окну, поднялся невысокий, худощавый, уже немолодой человек – Гулякин был ровесником Вооружённый Сил, в 1978-м ему исполнялось шестьдесят.

Сделал два шага на встречу и протянул руку. Я ощутил твёрдую силу в рукопожатии. Силу, которую внешне и не видно.

Представился.

– Да, да, мне звонили. Просили вас принять, – сказал он. – Только прошу извинить, у меня очень мало времени. Может, всё-таки ни к чему этот очерк? – спросил на всякий случай и чувствовалось, что этот вопрос он задавал не впервые.

Я коротко объяснил, по чьему поручению должен его написать, хотя как раз в это время перехожу с кафедры в журнал. Ну и это вроде как прощальное задание военно-медицинского ведомства.

Гулякин указал на один из стульв напротив стола, сам сел за стол и, видимо, что бы как-то сделать лёгкую прелюдию к беседе, поинтересовался, в какой журнал я получил назначение.

– Советское военное обозрение, – сообщил я.

– Советское? – он посмотрел вопросительно.

– Именно Советское, – подтвердил я, тут же поспешил пояснить, поскольку уже не раз сталкивался с удивлением, когда говорил о журнале – всем было известно «Зарубежное военное обозрение».

– Я о таком не слышал, – мягко сказал Гулякин.

– Этот журнал до сих пор выходил на пяти иностранных языках и распространялся примерно в ста странах мира. Поэтому о нём особенно не было известно. С января нынешнего года он выходит ещё и на русском. Теперь получит известность.

– И чем вы там будете заниматься?

– Я назначен в отдел боевой подготовки.

– Мне сказали, что вы служили на военной кафедре мединститута. У вас медицинское образование?

– Нет, я в недавнем прошлом строевой командир. Окончил суворовское военное и высшее общевойсковое командное училища.

– Я поинтересовался, чтобы понять, сколь знакома вам медицинская тема. Ну а теперь слушаю. Что бы вы хотели узнать для очерка? О чём расспросить?

Началась обычная беседа журналиста с героем очерка. Я делал пометки в блокноте, отмечая, что Михаил Филиппович рассказывает очень интересно – был бы диктофон, пожалуй, осталось бы только перепечатать всё, что он рассказал, облечь в форму очерка, да и готов материал.

Он посмотрел на часы только тогда, когда фактически беседа подошла к концу. Сказал своим мягким, тёплым голосом:

– Извините, у меня совещание. А совещание, как вы знаете, проводится только в служебное время.

Настало время удивиться мне, ведь до окончания рабочего времени, оставалось буквально минут пятнадцать. Заметив моё удивление, Михаил Филиппович сказал:

– Да, да, пятнадцати минут вполне достаточно. Я не понимаю тех руководителей, которые вещают перед подчинёнными