Полиаспектная антропология - Николай Морхов

обстоятельство не только и не столько декларирует о так называемых релятивизме, скептицизме, субъективизме и даже солипсизме, тем или иным образом присутствующих в любых процессах познания, сколько весьма эксплицитно и транспарентно указывает на универсальное и всеобщее эпистемологическое положение, наличествующее в качестве неопровержимой и аутентичной экзистенциальной данности. Таким образом, следует понимать, что вышеуказанные гносеологические типы, а также любые самые изощренные полифункциональные и фундаментальные методологические подходы не позволяют рассудочному актору осуществить всесторонние и полновесные исследования той или иной проблематики. То есть, те или иные определенные смысловые сегменты, компоненты и атрибуты присущие интериорной сущностной природе последней (проблематике) всегда будут манифестировать в качестве абсолютно непознаваемых им (актором) элементов.

Вместе с тем кристально ясно, что метафизический инсайт — как уже отмечалось ранее — представляет собой весьма специфический и очень редкий вид эпистемологии, доступный минимальному числу рациональных (и/или гиперрациональных) субъектов. Так, лишь самые выдающиеся и ярчайшие святые, мистики, пророки, бодхисаттвы и т. д., осуществлявшие свои миссии в те или иные темпоральные эпохи и принадлежавшие к самым разнообразным культурам, социумам и цивилизациям, обладали подлинным и аутентичным визионерским дарованием, позволявшим им посредством радикальных пневматических трансгрессий инициировать — в той или иной степени — познание гетерогенных апофатических структур и инстанций, находящихся по ту сторону феноменальной реальности. То есть, сами трансцендентные измерения многоуровневой и многомерной матрицы мироздания эксплицировали и экзпозиционировали свои собственные грандиозные панорамы и колоссальные картины исключительно их (пророков, мистиков…) сверхдуховной и высокоморальной гиперантропологической эндогенной эссенциальной природе. Безусловно, в настоящее время сохранились лишь сакральные тексты, повествующие о пережитых и испытанных ими метафизических инсайтах и прошедшие через бесчисленное множество разнородных редакций и переводов. Поэтому совершенно очевидно, что каким-либо образом корректно проверить и неопровержимо подтвердить подлинность и достоверность тех или иных экстраординарных мистических событий, происходивших с протагонистами данных священных произведений, по целому ряду вполне понятных объективных причин на сегодняшний день весьма затруднительно, а если выражаться предельно честно и откровенно, то абсолютно невозможно. Соответственно, современным рациональным акторам остается либо верить в ретранслированные ими (произведениями) сакральные сюжеты и эпизоды, иллюстрирующие те или иные соприкосновения и контакты наличествующих в них героев с трансцендентным измерением, либо относиться к их (произведениям) семантическому содержанию с максимально разумным и здравым скепсисом, либо придерживаться относительно последних (произведений) какой-то иной ментальной позиции, либо симультанно и комплексно исповедовать — в том или ином пропорциональном соотношении — все существующие самые разнообразные пневматические и концептуальные точки зрения.

С другой стороны, совершенно очевидно, что не только в отдаленном прошлом, но и в настоящее время также экзистирует определенное бесконечно малое число гиперантропологических субъектов, способных осуществлять визионерские трансгрессивные акты и переживать метафизические инсайты. Однако, даже если они сами лично и без каких-либо посредников продекларируют об испытанной — или здесь и сейчас испытываемой — ими мистической интуиции той или иной группе рассудочных акторов, не только никогда не сталкивавшихся с подобного рода экстраординарными и эксцентричными феноменами, и не только не обладающих конкретными врожденными и/или приобретенными пневматическими качествами, позволяющими им (акторам) — в той или иной степени — контактировать с апофатическим измерением, но и всегда склонных продуцировать исследование и интерпретирование всевозможных событий, вещей, процессов, предметов, явлений и т. д. посредством номиналистских взглядов и/или естественно-научных инструментов, то последние (акторы), в любом случае, не смогут произвести ее (интуиции) корректную и адекватную герменевтику и гносеологию. Поскольку, ранее уже неоднократно подчеркивалось, что ультрамодернистские сциентистские методы, принадлежащие к области естествознания и производных от нее позитивистских дисциплин, сфер и направлений, а также самые мегапередовые и гиперпрогрессивные технологии не имеют необходимой профильной и профессиональной эпистемологической компетенции для познания и экзегетирования экзистенциального семантического ядра присущего любому подлинному и аутентичному метафизическому инсайту. Таким образом, трансцендентная и имманентная эссенциальная природа последнего (инсайта), ретранслированная либо посредством сакральных текстов, либо самими осознавшими (или hic et nunc осознающими) ее сверхрассудочными субъектами, либо каким-то иным способом, представляет собой особый информационный пласт, доступный для апперцепирования и понимания исключительно абсолютному меньшинству персон, обладающих незаурядными и специфическими эндогенными духовными качествами, позволяющими им осуществлять данные неординарные процедуры. Все остальные же рациональные акторы — как уже отмечалось ранее — могут либо верить в существование транссгрессивных мистических инсайтов, либо воспринимать и осмыслять феноменологию последних каким-либо иным образом.

Одновременно с этим кристально ясно, что сами рассудочные субъекты, экзистирующие в настоящий темпоральный период и хотя бы один-единственный раз посредством своего личного опыта пережившие и испытавшие, в том или ином виде, метафизическую интуицию, безусловно, должны обладать неотъемлемой способностью предельно корректно, адекватно и строго отличать последнюю (интуицию) от разнородных имагинаций, сновидений, воспоминаний, галлюцинаций, фантазий и иных самых разнообразных видов сознательных и бессознательных апперцепций. Так, они (субъекты) обязаны совершенно отчетливо понимать (естественно, насколько, в принципе, данная операция возможна вообще) само полновесное и фундаментальное различие между первой (интуицией) и последними эмпирическими актами и процессами. Безусловно, в определенных случаях, осуществление самой дистинкции между подлинным и аутентичным мистическим инсайтом и гетерогенными имагинативными, галлюцинаторными, сомнамбулическими, мнемическими и другими разнородными эфемерными и химерическими индивидуальными фантазмами является либо весьма сложной и трудной, либо абсолютно утопической и невыполнимой задачей. Соответственно, любой рациональный актор (если, конечно, он не является тотальным мошенником, аферистом, шарлатаном и/или авантюристом, преследующим посредством эксплицитных мистификаций и откровенного обмана и надувательства достижения исключительно лишь собственных персональных утилитарных целей и корыстных интересов) прежде чем декларировать перед узкой или широкой аудиторией о пережитых — или hic et nunc переживаемых — им тех или иных экстраординарных и незаурядных экстатических состояний, непосредственно связанных с апперцепированием им каких-либо разнородных экстравагантных феноменов, с одной стороны, должен изначально достоверно, точно и неопровержимо определить и верифицировать их (состояний) неподдельную и истинную смысловую сущностную природу, а с другой — выражаясь формальным юридическим языком — обязан абсолютным и полнообъемным образом осознавать всю свою индивидуальную моральную ответственность за всевозможные негативные, деструктивные и катастрофические последствия, напрямую и/или косвенно вытекающие из подобного рода публичных перформансов.

Между тем, вышеизложенные ментальные замечания и заключения декларируют о том, что сама феноменология метафизической интуиции представляет собой сложнейшую и тончайшую многостороннюю, многоплановую и многомерную экзистенциальную проблематику. Так совершенно очевидно, что основополагающие трансцендентные и имманентные семантические аспекты присущие самому мистическому инсайту продуцируют непреодолимые трудности, непосредственно связанные с интеллектуальным, риторическим, концептуальным и иным описанием рассудочным субъектом пневматического измерения посредством последнего (инсайта). Соответственно, данный тип гносеологии максимально (если — вообще не абсолютно) препятствует ему (субъекту) осуществить какую-либо его (измерения) дискурсивную (текстуальную и/или фонетическую) фиксацию, артикуляцию и иллюстрацию. Поскольку, необходимо понимать, что любая трансцендентальная и вербальная дескрипция тех или иных апофатических уровней и структур познанных