Горькие силлогизмы - Эмиль Мишель Чоран

меня от сиюминутного, – все те бесчисленные мгновения, когда меня не было, когда я еще не родился.

* * *

Бесчестье – физическая потребность. Хотелось бы мне быть сыном палача.

* * *

По какому праву вы молитесь за меня? Мне не нужны посредники. Я справлюсь сам. Может быть, я принял бы еще помощь от последнего отверженного, но больше ни от кого, будь он хоть святым. Мне нестерпима мысль, что кто-то чужой волнуется о моем спасении. А если я боюсь спасения, если я от него бегу? Ваши молитвы бестактны. Обратите их на что-нибудь другое; в любом случае мы с вами служим разным богам. И пусть мои бессильны – у меня довольно оснований полагать, что и ваши стоят не больше. Но даже если допустить, что они именно такие, какими вы их вообразили, они все равно не способны исцелить меня от ужаса, который старше моей памяти.

* * *

Что за жалкая вещь – ощущение! И ведь вполне возможно, что даже экстаз не более чем ощущение.

* * *

Разрушение, уничтожение сотворенного – вот единственная задача, которую может ставить перед собой человек, если он – а все указывает именно на это – хочет отличаться от Создателя.

* * *

Я знаю, что мое рождение – дело смешного и нелепого случая, тем не менее, стоит мне забыться, и я веду себя так, будто оно – событие первостепенной важности, без которого нарушился бы ход жизни на земле и пошатнулось бы мировое равновесие.

* * *

Можно совершить все мыслимые преступления, кроме одного – стать отцом.

* * *

Как правило, люди ждут разочарования. Они знают, что не следует проявлять нетерпение – рано или поздно оно их настигнет, а пока лишь дает им время окунуться в сиюминутные заботы. Иначе смотрит на вещи тот, кто лишен иллюзий. Для него разочарование наступает одновременно с совершаемым поступком; он не нуждается в ожидании, потому что разочарование присутствует в его настоящем. Освобождаясь от временной последовательности, он пожирает возможное и делает будущее ненужным. «Встретиться с вами в вашем будущем я не могу, – говорит он другим. – Не существует ни одного мига, который был бы общим и для вас и для меня». Это так и есть, потому что для него будущее – все, целиком, – уже есть здесь и сейчас.

Стоит в любом начале заметить конец, как дело продвигается вперед быстрее времени. Озарение, это молниеносное разочарование, вселяет в человека уверенность, благодаря которой из того, кто просто не имел иллюзий, он превращается в свободное существо.

* * *

Я избавляюсь от условностей и все-таки остаюсь опутанным ими. Вернее сказать, я стою на полпути между этими условностями и тем, что их отменяет; тем, что не имеет ни названия, ни смысла; тем, что есть ничто и все. Я никогда не сделаю решающего шага, чтобы вырваться за их пределы. Моя природа вынуждает меня колебаться, вечно пребывать в двойственности, но, если бы я склонился в ту или другую сторону, я обрел бы спасение и погиб.

* * *

Моя способность испытывать разочарование сильнее моей способности рассуждать. Благодаря ей я понимаю Будду; из-за нее не могу разделить его учение.

* * *

Вещи, не вызывающие в нас более сожаления, теряют смысл, прекращают существовать. Нетрудно понять, почему прошлое так скоро перестает принадлежать нам и обретает вид истории или чего-то такого, что уже никому не интересно.

* * *

Глубочайшее душевное стремление быть таким же обездоленным, таким же жалким, как Бог.

* * *

Настоящий контакт между существами возникает только благодаря молчаливому присутствию, похожему на отчуждение, таинственному безгласному обмену, напоминающему внутреннюю молитву.

* * *

Все, что я знаю в шестьдесят, я знал и в двадцать. Сорок лет долгой никчемной работы только ради того, чтобы проверить себя…

* * *

Обычно я так глубоко убежден, что все вокруг лишено устойчивости, основательности, оправдания, что всякий, кто осмелится мне возражать, будь то даже человек, пользующийся самым искренним моим уважением, кажется мне шарлатаном или тупицей.

* * *

Я с детства замечал, что часы текут независимо от чего бы то ни было – любых поступков, любых событий; что время оторвано от всего, что временем не является; что оно существует автономно, на особом положении; что мы – в его тиранической власти. Прекрасно помню, как однажды днем, впервые взглянув в лицо бездельницы-вселенной, я осознал себя быстро сменяющейся чередой мгновений, недовольных возложенной на них функцией. Время отделилось от бытия за мой счет.

* * *

В отличие от Иова я никогда не проклинал дня, когда родился. Зато только и делаю, что предаю анафеме все последующие дни…

* * *

Если бы в смерти присутствовали только отрицательные стороны, умереть было бы невозможно.

* * *

Все есть; ничего нет. Оба утверждения наполняют нас равной безмятежностью. Мятущийся человек, к несчастью своему, остается где-то посередине, страшась и недоумевая, вечно во власти неопределенности, не в силах обрести безопасность в бытии или в отсутствии бытия.

* * *

В этот предутренний час, в Нормандии, гуляя по берегу моря, я чувствовал, что мне никто не нужен. Присутствие чаек меня раздражало, и я отогнал их камнями. Они начали кричать сверхъестественно резким криком, и я понял, что хотел именно этого, что лишь что-то столь же зловещее и могло меня умиротворить. Что ради встречи с ним я и поднялся до зари.

* * *

Быть в живых… Странность этого выражения вдруг поразила меня. Оно звучит так, словно не приложимо ни к кому конкретно.

* * *

Каждый раз, когда у меня что-то не ладится, и мне жаль собственную голову, меня охватывает неодолимое желание заговорить вслух. И тогда я начинаю догадываться, из какой бездны ничтожества появляются реформаторы, пророки и спасители.

* * *

Мне бы хотелось быть свободным, отчаянно свободным. Как мертворожденный младенец.

* * *

Если в здравомыслии так много двусмысленности и тумана, то это потому, что оно – результат нашей неспособности извлекать пользу из бессонницы.

* * *

Неотвязная мысль о рождении, перенося нас во время, предшествующее нашему прошлому, лишает вкуса к будущему, настоящему и даже самому прошлому.

* * *

Редко выпадают дни, когда, заброшенный в постисторическое время, я не присутствую при том веселье, которому предаются боги, поставившие точку в человеческом сериале.

Когда видение Страшного суда перестает удовлетворять кого бы то ни было, требуется что-то взамен.

*