Горькие силлогизмы - Эмиль Мишель Чоран

подпорченными болезнью инстинктами преодолевает свои тревоги, тогда как Толстой, в ярости от того, что ему придется умереть, похож на мечущегося, сминающего вокруг себя джунгли слона. На широте экватора крови нет места созерцательности и медитациям.

* * *

Тот, кто в силу своего хронического легкомыслия не удосужился покончить с собой, выглядит в собственных глазах ветераном страданий, своего рода пенсионером самоубийства.

* * *

Чем ближе я знакомлюсь с сумерками, тем крепче у меня уверенность, что лучше всего человеческую орду поняли шансонье, шарлатаны и сумасшедшие.

* * *

Смягчить наши терзания, преобразовать их в сомнения — вот прием, который подсказывает нам трусость, эта общеупотребительная модель скептицизма.

* * *

Болезнь, этот невольно выбираемый нами путь к самим себе, сообщает нам «глубину», буквально навязывает нам ее. – Больной? Это же метафизик поневоле.

* * *

Тщетно поискать-поискать страну, желающую тебя принять, да и удовольствоваться в конце концов смертью, чтобы в этом новом изгнании поселиться уже в качестве гражданина.

* * *

Любой новый появляющийся на свет человек по-своему как бы омолаживает первородный грех.

* * *

Сосредоточенное на драме желез, внимательно вслушивающееся в признания слизистых оболочек, Отвращение делает всех нас физиологами.

* * *

Если бы у крови был не такой пресный вкус, аскет стал бы определять себя через свой отказ быть вампиром.

* * *

Сперматозоид является бандитом в чистом виде.

* * *

Коллекционировать удары судьбы, перемежать оргии с чтением катехизиса, претерпевать эмоциональные потрясения и измотанным кочевником строить свою жизнь, с оглядкой на Бога, этого Апатрида…[11]

* * *

Кто не знал унижения, не ведает, что значит дойти до последней стадии самого себя.

* * *

Что касается моих сомнений, то я обретал их с трудом; а вот мои разочарования – словно они поджидали меня изначально – пришли сами собой, в качестве исконных озарений.

* * *

Давайте сохранять хорошую мину на этом сочиняющем собственную эпитафию земном шаре, давайте вести себя так, как и положено послушным трупам.

* * *

Хотим мы того или нет, но мы все являемся психоаналитиками, любителями кальсонно-сердечных тайн, специалистами по погружению в мерзости. И горе тем, чьи глубины подсознания недостаточно черны!

* * *

От усталости к усталости мы скользим к самой нижней точке души и пространства, к полной противоположности экстаза, к истокам Пустоты.

* * *

Чем больше мы общаемся с людьми, тем чернее становятся наши мысли; а когда, дабы просветить их, мы возвращаемся в свое одиночество, то обнаруживаем там уже отброшенную ими тень.

* * *

Лишенная иллюзий мудрость зародилась, наверное, в какую-нибудь геологическую эру: может быть, именно от нее и сдохли динозавры…

* * *

В отрочестве от перспективы когда-нибудь умереть я ужасно расстраивался; чтобы преодолеть это расстройство, я бежал в бордель и там взывал о помощи к ангелам. Однако с возрастом привыкаешь к своим страхам, перестаешь что-либо предпринимать, чтобы от них отделаться, по-буржуазному обустраиваешься в своей Бездне. – И если было время, когда я завидовал тем жившим в Египте монахам-пустынникам, которые рыли себе могилы, орошая их слезами, то, доведись мне сейчас рыть мою могилу, я ронял бы в нее только окурки.

Часть 2

О злополучии появления на свет

(фрагменты из произведения)

Три часа ночи. Ощущаю, как прошла секунда, за ней другая. Отмечаю, как течет минута за минутой. Зачем все это? За тем, что я родился.

Чтобы усомниться, а стоило ли рождаться, нужна бессонница особого рода.

* * *

«С тех пор как я появился на свет…» Вот это самое «с тех пор как…» кажется мне исполненным столь жуткого смысла, что груз его давит на меня невыносимой тяжестью.

* * *

Существует вид познания, лишающий все, что происходит в жизни, всякого значения, всякой весомости, не видящий основательности ни в чем, кроме себя самого. Доходя в своей чистоте до ненависти к самой идее объекта, оно служит выражением того научного экстремизма, согласно которому совершенный поступок приравнивается к несовершенному. Этот экстремизм сопровождается крайней степенью самодовольства, потому что при любом удобном случае позволяет заявить: ни один практический шаг не стоит того, чтобы быть предпринятым; ни в чем нельзя обнаружить никаких следов субстанции; «реальность» – не более чем бессмыслица. Подобное познание достойно звания посмертного, ведь оно действует так, словно познающий субъект одновременно и живет и не живет, и пребывает в бытии и вспоминает о своем в нем пребывании. «Это уже в прошлом», – говорит он обо всем, что совершает, и в тот самый миг, когда что-либо совершает, навсегда отчуждает свои поступки от настоящего.

* * *

Не к смерти мы спешим – мы спешим прочь от катастрофы своего рождения и суетимся, силясь вытравить память о ней. Страх смерти – не более чем проекция в будущее того страха, который связан с первым мигом нашего существования.

Конечно, нам представляется отталкивающим относиться к факту своего рождения как к несчастью. Разве не внушили нам, что оно есть высшее благо, что все самое худшее помещается не в начале жизненного пути, а в его конце? А ведь зло – подлинное зло – не впереди, а позади нас. Это то, чего не понял Христос и что уловил Будда: «Если бы в мире, о ученики, не существовало трех вещей, Совершенство не могло бы явиться миру…» И перед тем как назвать старость и смерть, он упоминает рождение – источник всех недугов и бедствий.

* * *

Можно вынести любую истину, какой бы разрушительной она ни была, при условии, что она способна заменить все и содержит не меньше жизненной силы, чем вытесненная ею надежда.

* * *

Я ничего не делаю, согласен. Но я вижу, как проходят часы, – а это лучше, чем пытаться их чем-нибудь заполнить.

* * *

Не надо принуждать себя к творчеству. Достаточно сказать что-нибудь такое, что можно шепнуть на ухо пьянице или умирающему.

* * *

Лучшим свидетельством высшей степени деградации человечества служит тот факт, что на земле не осталось ни одного народа или племени, которые оплакивали бы рождение и скорбели по его поводу.

* * *

Восстать против наследственности – значит восстать против миллиардов лет, против первоклетки.

* * *

Если не в начале, то уж в конце всякой радости обязательно стоит божество.

* * *

Мне неуютно в настоящем, меня влечет лишь то, что предшествует мне, что отдаляет