Политические сочинения. Том V. Этика общественной жизни - Герберт Спенсер

В случае инфекционных болезней обязанности этого рода должны быть выполнены даже с риском заражения, а иногда и смерти. Вся природа учит нас этому. Наряду с тем фактом, что у бесчисленных видов низших животных жизнь родителей всецело жертвуется в пользу потомства, мы видим, что и у высших существ есть инстинкт, который побуждает главным образом мать, идти навстречу опасности ради защиты детей: такое равнодушие к опасности образовалось путем переживания наиболее приспособленных индивидуумов. Отсюда мы должны заключить, что и у людей риск заразиться при уходе за больными детьми нравственно обязателен для матери; единственным задерживающим мотивом может служить только то соображение, что смерть ее повлечет за собой невозможность выполнить обязанности по отношению к оставшимся после нее членам семьи. И, по-видимому, нет также никакой причины, почему бы подобной же обязанности идти навстречу опасности не лежало и на отце, за исключением только того соображения, что ему нужно доставлять средства к жизни как для всей семьи вообще, так и для больных ее членов и что его неспособность к труду может привести к общей нужде.

Но не существует ли еще и других препятствий для самопожертвования, которого требует болезнь того или другого члена семьи от ее здоровых членов? Такие препятствия действительно существуют. Разумная, в меру проявляемая благотворительность не должна способствовать гибели сравнительно более достойного ради спасения менее достойного. Каждый из нас может указать на людей, разбитых физически и морально благодаря самоотверженным заботам о неспособных к труду родственниках, которые часто принимают их жертвы без всякого чувства благодарности. Вот, например, жена, посвящавшая в течение десяти лет все свое время ухаживанию за своим страдающим подагрой мужем и вследствие этого умершая от физического переутомления раньше него. Вот дочь, которая после нескольких лет ухода за престарелой матерью должна была вскоре снова ухаживать за древней теткой и которая, пережив этот долгий период ежедневного самоотречения и утомительных забот, сама становится душевнобольной. Вот муж, последние дни жизни которого отравлены трудным уходом и надзором на дому за сумасшедшей женой. Хотя в подобных случаях (все они относятся к тесному кругу моих собственных знакомых) благотворительность и требует вообще большого самопожертвования, но тем не менее ее предписания должны быть настолько ограничены, чтобы не требовать ради смягчения страданий больных утраты жизни от здоровых; необходимо прибегнуть к компромиссу, путем которого достигалось бы некоторое облегчение от тягостного бремени подобных обязанностей. В особенности не следует допускать, чтобы неспособные к труду члены семьи, предъявляющие незаконные требования, встречали безграничную снисходительность. Часто вся семья находится в подчинении у одного непомерно требовательного члена ее и вместо благодарности выслушивает от него только ропот. Такой тирании слабых нужно противодействовать. Как для подавления их собственного эгоизма, так и для блага всех окружающих следует отказывать им в неразумных жертвах, которых они постоянно требуют. Такие люди больны не только физически, но и нравственно, и их нравственная болезнь так же требует лечения, как и физическая. Лица, вступающие на склоне лет в брак с молодыми женщинами, ставят их в действительности в положение, немногим отличающееся от положения сиделки, не позволяя им даже взять себе помощницу, чтобы разделить с ней труд по уходу за ними. Такие люди нуждаются в таком воздействии, которое могло бы пробудить в них необходимое сознание не об обязанностях других по отношению к ним, но об их собственных обязанностях по отношению к другим. Человек не освобождается от обязанностей благотворительности, только потому что он болен, и если он действительно сознает эти обязанности, то он будет сам настаивать, чтобы другие не вредили себе ради него.

§ 442. По отношению к более широкой благотворительности, проявляющейся в попечении о больных вне собственной семьи, трудно сказать что-нибудь определенное. Каждый отдельный случай получает более или менее особый характер в зависимости от личности пациента и обстоятельств, так что общее положение едва ли можно установить. Но мы можем, однако, высказать те соображения, которыми следует руководствоваться при решении вопроса в каждом данном случае.

Хотя, как все с нами согласятся, заботы о больных ложатся прежде всего на членов семейной группы и затем на родственников, но тем не менее они должны ложиться также, только в меньшей степени, и на лиц, не связанных родственными узами. Эти последние могут по справедливости ограничиваться косвенной помощью, где она нужна и заслужена. Только в тех случаях, когда не оказывается родственников или они неспособны выполнить родственных обязанностей, благотворительность должна, по-видимому, требовать необходимых попечений о больных и от посторонних.

Вопрос о том, как далеко следует идти в таких заботах, должен быть решен отчасти также по соображению с тем правом на участие, которое вытекает из характера и поведения того или другого лица.

Если человек, зная, что кругом него существуют ссудо-сберегательные товарищества, отказывается в течение всей жизни делать сбережения на случай болезни и наконец захварывает, то нельзя считать справедливым, если в его нуждах как неспособного к труду человека ему оказана будет такая же помощь, как и в том случае, если бы он делал сбережения. Если симпатия и побуждает к одинаковому вниманию как к предусмотрительному человеку, так и к непредусмотрительному, то чувство справедливости должно налагать свое veto. Затем опять-таки вопрос в характере данного лица. Если для людей, ни на что не годных, приносятся в случае их болезни такие же жертвы, как и для людей, на что-нибудь годных, то таким путем уничтожается отчасти различие в последствиях хорошего и дурного поведения, которое все должны стараться удержать. Далее, в связи с этим находится вопрос об оценке личности. По справедливости гораздо больше следует делать для человека, способности и энергия которого обещают послужить на пользу общества, чем для того, кто бесполезен для своих ближних или является бременем для них.

Кроме самих благотворимых лиц, их характера и обстоятельств нужно принять в соображение также и личность благотворителя. На тех, кто не обладает достаточно крепким здоровьем или чьи силы еще плохо восстановились после болезни, разумная благотворительность не налагает таких же тяжелых обязанностей, как на людей с цветущим здоровьем, которые могут перенести расстройства в нем без серьезных последствий. Различие вытекающих отсюда требований окажется еще большим, если мы вспомним, что люди с пониженной жизнедеятельностью более склонны к заражению инфекционными болезнями, чем те, у кого жизнедеятельность более высока, и в особенности тогда, как это обыкновенно случается, когда в первом случае присоединяется боязнь заразиться, а во втором она отсутствует. К тому ограничивающему влиянию, которое вследствие этой причины разумный эгоизм