Европейская гражданская война (1917-1945) - Эрнст О. Нольте

вплоть до НСНРП и вплоть до рядов КПГ, и это более чем понятно, так как большевизм в силу собственного самосознания объявил войну всему миру и обвинил каждую из существующих партий в прислужничестве перед международной буржуазией. Но произошел важный переход, когда все организации определили главным содержанием своих устремлений антибольшевизм.

Самой первой среди этих организаций был учрежден "Генеральный секретариат по изучению большевизма и борьбе с ним". Основателем ее был Эдуард Штадтлер, который до войны участвовал в руководстве молодежной организации Центра, а позднее оказался в русском плену, из которого вернулся уже незадолго до конца войны. По его более позднему сообщению, уже в ноябре 1918 года он с головой окунулся в изнурительную деятельность с целью уберечь Германию от судьбы России, в этом он нашел поддержку авторитетных политиков, таких как Фридрих Науманн и Карл Гельферих. 10 января 1919 года он выступил с речью в авиаклубе на совещании руководства в области экономики, в работе которого принимали участие такие промышленные или финансовые магнаты, как Гуго Стиннес, Альберт Феглер, Феликс Дойч, Артур Саломонсон и другие. Заклинания Штадтлера были настолько успешны, что был создан Антибольшевистский фонд, в который по его утверждению было внесено не менее 500 миллионов марок; эти средства затем по всевозможным каналам перетекли к начавшемуся в начале января "мощному антибольшевистскому движению", то есть к Фрайкорпу, добровольческому корпусу, члены которого с помощью больших плакатов и дорогостоящих объявлений в газетах вербовали добровольцев для защиты Родины от большевизма и от поляков; к движению гражданских советов, "Антибольшевистской лиге", "Объединению по борьбе с большевизмом" и прочим подобным организациям.' Сам Штадтлер выпустил в свет брошюру под названием "Большевизм и его преодоление". " Здесь он обнаруживает чрезвычайно высокую степень признания и объективности, и лишь в самом конце всплывает слово эпидемия. Никакого антисемитизма не ощущается, что уже, должно быть, дает почувствовать список спонсоров. И этот подчеркнутый антибольшевизм был лишь одной, мимолетной фазой в деятельности Штадтлера, по его мнению, несомненным результатом временной, вынужденной ситуации.

Другой воинствующей антибольшевистской организацией, значительно чаще упоминающейся самими коммунистами, чем, например, "Антибольшевистская лига", и имя которой используется часто как собирательное для добровольческого корпуса, организации по самообороне и пр., была "Организация Эшерих". По своим основам и характеру это была буржуазная организация самообороны, не намеревающаяся замыкаться в границах Баварии и выдвигающая следующие основные требования: гарантия конституции, защита личности, труда и собственности; сохранение Германского Рейха (в прежних границах) и прекращение любых попыток отторжения территорий; поддержание спокойствия и порядка и предупреждение любых правых и левых путчей. Главная практическая задача была сформулирована, конечно, лишь в последнем пункте. Среди десяти тезисов, выдвинутых в октябре 1920 года, под пунктом 3 содержится "Борьба с большевизмом и национал-большевизмом; отвержение любых устремлений, направленных на разложение народа". Но здесь делается особый упор на этот пункт, что уже видно из комментария, в котором приводятся многочисленные высказывания лидеров КПГ. Между тем как особая заслуга Эшериха подчеркивается, что ему удалось то, что "в Баварии является силовым достижением, а именно сдержать антисемитизм". "

Кто желает сделать наглядными предпосылки, их коих выросла та антибольшевистская организация, которой довелось скоро стать известнейшей и важнейшей с исторической точки зрения, тот не должен ограничиваться возбужденным национализмом офицеров, вроде Эрнста Рема, и антимарксистского социализма Готфрида Федера, но должен направить свой взор на круг балтийских и русских эмигрантов и близких к ним лиц, нашедших место сбора в Мюнхене. Наиболее влиятельным человеком среди них был поэт Дитрих Эккарт, который уже с конца 1918 года в своем журнале "Ауф гут дойч" представлял некий вид мистического антииудаизма, но лишь через опыт Советской республики его деятельность приняла форму практической и партийной деятельности.20 В начале она была подчинена тем ощущениям, которые были выражены в цитированных высказываниях Томаса Манна.21 Основной опыт подсказывал обоим одно и то же: страх уничтожения буржуазного и образованного меньшинства перед лицом опасных пролетарских масс, и у обоих присутствовала одна интерпретация событий, на основе которой делались попытки понять природу этой угрозы и научиться контролировать ее, а именно вызов, брошенный лидерами чуждого слоя. Но то, что у Томаса Манна было сиюминутным настроением и временным ощущением, то у Дитриха Эк-карта стало центром мировоззрения и вытекающей из этого политической деятельности.

И все же весьма сомнительно, привела бы в конце концов эта угроза к революционному трибуналу и к собственно убийству заложников в Люитпольдовской гимназии с их столь отягощающими последствиями, если бы конкретное присутствие русского опыта не придало этому страху уничтожения монументального и убедительного фона. Одним из тех людей, кто мог передать этот опыт Эккарту, был доктор Макс Эрвин фон Шойбнер-Рихтер, который во время мировой войны некоторое время был германским вице-консулом в Эрзеруме. Там он всеми силами способствовал тому, чтобы воспрепятствовать изгнанию и уничтожению армянского населения турками, которых он определенно воспринимал в качестве азиатов. " Но затем в 1918 году он вернулся на родину, в Ригу, и здесь ему довелось пережить на практике, как внедряемые из России и местные большевики сообща объявили балтийскую аристократию вне закона и сделали объектом политики истребления. Политики, которая, казалось, не слишком отличалась от избиения армян, хотя Шойбнер-Рихтер, разумеется, знал, что эти балтийские немцы представляли собой численно ограниченные высшие круги общества. Тогда он направился в Мюнхен и учредил там свою "Политико-экономическую информацию по восточным вопросам и их значение для Германии", которая пристально следила за процессами, происходящими в России, и публиковала ряд материалов, переведенных из русской эмигрантской прессы. Здесь он также организовал Бад-Рейхенгалльский Конгресс эмигрантов, который в июне 1921 года собрал многих монархистов. В своих речах они подвергли острейшей критике большевиков как "банду чуждых народу преступников и фанатиков", но также и кадетов, поскольку они, примкнув к англичанам и французам, предали Россию. В немецкой прессе этот конгресс был встречен преимущественно с озабоченностью и презрением, которые часто проявляют по отношению к побежденным, не желающим признать своего поражения, и даже "Нойе Цюрхер Цайтунг" заговорила о "правых большевиках", которые, благодаря толерантности правительства Кара, собрались на баварском курорте, в то время как "Форвертс" наблюдала возникновение "нового Кобленца" из реакционеров. Но несомненно, что для этих людей сообщения, рассматриваемые многими современниками как сильное преувеличение, приблизительно следующего содержания: власть большевиков стоила жизни не менее чем 35 миллионам жертв, включая умерших от голода, – эти сообщения звучали достаточно убедительно. Столь же достоверной представлялось им информация, опубликованная несколькими месяцами раньше в "Берлингске Тиденде", а затем появившееся также на страницах "Фелькишер Беобахтер": китайская ЧК осуществляет теперь самое ужасное из всех