Гносеологические аспекты философских проблем языкознания - Владимир Зиновьевич Панфилов

а также для выражения сомнения, т.е. субъективной модальности, например, Die Frau will das nicht gewußt haben ‘Женщина утверждает, что она якобы этого не знает’ (см.: Крашенинникова Е.А. Модальные глаголы в немецком языке. М., 1954, с. 58 – 61).

270

Следует отметить, что ряд авторов в пределах алетической модальности выделяет логическую и физическую модальности (см. об этом:

Слинин Я.А. Теория модальностей в современной логике. – В кн.: Логическая семантика и модальная логика. М., 1967).

271

См., например:

Ивин А.А. Некоторые проблемы теории деонтических модальностей. – В кн.: Логическая семантика и модальная логика. М., 1967;

Он же. Логика норм. М., 1973.

272

См.: Крашенинникова Е.А. Указ. соч.

273

См.:

Грамматика финского языка. М. – Л., 1958, с. 159 – 163;

Керт Г.М. Саамский язык. Л., 1971, с. 200 – 201;

Кононов А.Н. Грамматика современного турецкого литературного языка, с. 234 – 235;

Он же. Грамматика современного узбекского литературного языка, с. 229 – 230;

Терещенко H.М. Синтаксис самодийских языков. Л., 1973, с. 143.

274

См.:

Кононов А.Н. Грамматика современного турецкого литературного языка, с. 248 – 249;

Он же. Грамматика современного узбекского литературного языка, с. 230 – 232.

275

По мнению Д. Лайонза, повествовательные предложения с глагольным сказуемым в изъявительном наклонении

«лишены модальности („не маркированы“ по категории наклонения)»

(Лайонз Д. Введение в теоретическую лингвистику. М., 1978, с. 325).

276

Panfilov V.Z. Grammar and Logic, с. 75;

Бондаренко В.Н. Виды модальных значений…, Автореф. канд. дис. с. 12.

277

Ср. точку зрения авторов «Грамматики современного русского литературного языка» (М., 1970), согласно которой обязательными для каждого предложения являются лишь объективно-модальные значения (с. 542), а субъективно-модальные включаются в предложение лишь факультативно и могут характеризовать только часть предложения. При этом к субъективно-модальным значениям авторы относят

«значения усиления (подчеркивания, акцентирования), экспрессивной оценки, уверенности или неуверенности (определенности или неопределенности), принятия или непринятия (согласия или несогласия) и ряд других» (с. 611).

Таким образом, к субъективно-модальным здесь причисляются значения самого различного характера. Аналогичным образом авторы поступают, когда ими определяется круг объективно-модальных значений.

«Простое предложение, – указывается здесь, – обладает своей собственной системой формальных свойств, позволяющих ему специальными грамматическими средствами обозначать, что то, о чем сообщается, или реально осуществляется в настоящем, прошедшем или будущем, или же мыслится как ирреальное, т.е. возможное, желаемое, должное или требуемое» (с. 542).

Полагая далее, что реальность выражается синтаксическим индикативом в настоящем, прошедшем и будущем временах, например: В доме тишина и т.д., а ирреальность синтаксическими ирреальными наклонениями, неопределенными во временном отношении, авторы приводят в качестве примеров следующие предложения, в которых, по их мнению,

«осуществлено отнесение того же сообщения в план возможного, желаемого, требуемого».

В доме была бы тишина;

Была бы в доме тишина!

Пусть в доме будет тишина! (там же).

С указанным пониманием объективной модальности трудно согласиться. Во-первых, неясно, почему значения желания, долженствования и требования должны рассматриваться как ирреальные, т.е. недействительные, если в соответствующих случаях фиксируется факт наличия желания, долженствования и требования. Во-вторых, значения желания и требования вообще не кажется правомерным рассматривать как разновидности объективной модальности. Такие разновидности объективной модальности, как возможность, долженствование (необходимость) выражаются, как уже отмечалось выше, не только формами наклонения (хотя бы и синтаксического), но и другими способами.

278

Чесноков П.В. Предикативность и модальность как семантические признаки предложения, с. 30.

279

Применительно к тюркским языкам на это обстоятельство обращает внимание Н.А. Баскаков.

«Категории времени и модальности, – пишет он, – не являются исключительно признаками только сказуемого, они могут быть присущи также любому члену предложения, выраженному причастием»

(Баскаков Н.А. Историко-типологическая характеристика структуры тюркских языков. М., 1975, с. 94).

280

На существенные типологические различия языков в том, что касается способов выражения модальных значений, обращал внимание уже И.И. Мещанинов.

«…Глагол агглютинирующих языков, – писал он, – являясь носителем самых разнообразных выражений модальности, в самой своей форме устраняет необходимость широкого использования слов для передачи модальных оттенков сказуемого. То, что требуется его содержанием, уже в значительной степени, а иногда и исчерпывающе, передается глагольной аффиксацией и оказывается выраженным в сложном оформлении одного слова. Флексия в этом отношении много ýже. Число наклонений во флективных языках меньше и легче поддается учету. Вместе с тем растет разнообразие обстоятельственных слов, передающих в сказуемом то, что остается непереданным в глагольной форме флективного окончания. При таких условиях аморфные языки вовсе не выделяют наклонений, но в то же время не лишаются возможности передачи самых разнообразных модальных оттенков в сказуемом различными приемами словосочетаний и интонации»

(Мещанинов И.И. Глагол, с. 75).

281

См., например:

Крашенинникова Е.А. Указ. соч., с. 24 – 27, 35, 38, 71 – 72, 86 – 88.

282

На материалах японского языка это явление хорошо исследовано И.В. Головниным (см.:

Головнин И.В. Содержание и объем категории модальности в японском языке. – В сб.: Японская филология. М., 1968).

283

Иные способы выражения отрицания, характер выражаемых ими значений и их роль в конституировании структуры предложения и суждения могут быть предметом специального монографического исследования.

284

Так, еще Г. Пауль полагал, что

«психологическим сказуемым постоянно является также и та часть предложения, связь которой с остальными частями отрицается с помощью особой частицы»

(Пауль Г. Принципы истории языка. М., 1960, с. 341).

Это положение в ином терминологическом оформлении повторяется и в работах современных авторов, посвященных роли отрицания в конституировании структуры предложения.

285

Кант И. Критика чистого разума. П., 1915, с. 71.

286

Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. T. I. Наука логики. М., 1974, с. 358;

ср. также:

Он же. Наука логики. Т. II. Субъективная логика как учение о понятии. – В кн.: Гегель. Соч., М., 1939, т. VI, с. 79