Гносеологические аспекты философских проблем языкознания - Владимир Зиновьевич Панфилов

объектов. Кроме того, она может употребляться также и в родовом значении. В отличие от языков аналитическо-агглютинирующего типа такая форма с нулевым показателем в языках синтетическо-агглютинирующего типа вовлечена в оппозицию с формами существительных, имеющими специальные показатели множественности. Об этом, в частности, свидетельствует тот факт, что, если существительное в форме с нулевым показателем указывает на множественность объектов, глагол – сказуемое в порядке согласования с ним также может получить форму множественного числа. В оппозиции с формами множественного числа форма существительного с нулевым показателем выступает как ее слабый, немаркированный член – она может выражать значение множественности, специфичное для первых, но обратное невозможно. Поэтому форма существительного с нулевым показателем в языках рассматриваемого типа скорее является формой общего, а не единственного числа. Характерным для грамматической категории числа в языках рассматриваемого типа является:

1) широта сферы ее функционирования для существительных – по числам не изменяется лишь ограниченное число его лексико-семантических группировок, так что в этих языках есть лишь сравнительно немногочисленный разряд существительных singularia tantum и, как правило, совсем или почти нет существительных pluralia tantum;

2) ее ущербность для других частей речи и в особенности при ее использовании в согласовательной функции – в этих языках она не имеет облигаторного характера.

В языках синтетическо-флективного типа, в которых единственное и множественное число выражается флективными показателями, имеет место иной тип соотношения приуроченных к ним значений. Форма единственного числа в них также может употребляться в родовом значении и в этом частном случае оказывается нейтральной по отношению к числовым противопоставлениям. Однако специфическим для нее является значение единичности, и она не может употребляться в значении дистрибутивной множественности, что имеет место в языках синтетическо-агглютинативного типа.

В языках этого типа невозможны также и случаи противоположного характера, когда бы форма множественного числа существительных употреблялась в значении единичности. Этому не противоречит факт существования в этих языках существительных pluralia tantum типа русских ножницы, ворота и т.п., которые обозначают единичные объекты, состоящие из нескольких частей. Эти существительные не изменяются по числам и, следовательно, эти их формы не входят в оппозицию, образуемую в пределах грамматического числа. В отличие от языков синтетическо-агглютинирующего типа грамматическая категория числа в языках флективно-синтетического типа характеризуется также:

1) менее широкой сферой своего функционирования среди существительных – в языках этого типа значительно больше существительных singularia tantum, чем в языках синтетическо-агглютинативного типа, а с другой стороны, в них существует большое количество существительных pluralia tantum;

2) облигаторностью своего функционирования в порядке согласования в сфере других частей речи (прилагательных, глаголов и т.п.).

Представляет интерес сопоставление тех отношений, которые существуют между значениями, выражаемыми категориальными формами в пределах одной грамматической категории, с видами отношений понятий, выделяемых логикой. Следует прежде всего заметить, что невозможно свести все многообразие типов отношений категориальных грамматических значений к типу родо-видовых отношений (значение грамматической категории в целом – родовое понятие, частные значения грамматической категории – видовые понятия) или к отношению противопоставления

«двух (и более) взаимоисключающих друг друга по значению рядов (или групп) форм»[623].

Так, например, если общее значение категории вида в нивхском языке (характеристика способа протекания действия во времени и пространстве) можно рассматривать как родовое по отношению к частным видовым значениям (значениям видов законченности действия, продолженного или длительного действия, многократности действия, обычности действия), которые, не будучи противоположными по своему характеру, тем не менее не совпадают друг с другом хотя бы частично, т.е. находятся в отношении соподчинения к общему для них родовому понятию и в отношении взаимоисключения друг к другу, то между значениями различных падежей существует иной тип отношения. В отличие от предыдущего этот тип отношения частных категориальных значений нельзя подвести под какой-либо из устанавливаемых формальной логикой типов отношений понятий по содержанию и объему. В самом деле, отношение немаркированного (слабого) члена оппозиции к маркированному члену оппозиции в падежной системе нивхского языка не является отношением подчинения. Во-первых, немаркированный член оппозиции не может выражать значения маркированного члена во всех тех случаях, когда употребляется этот последний, а во-вторых, хотя значение немаркированного члена оппозиции является более широким, чем значение маркированного, оно не расчленяется на два таких значения, которые могли бы рассматриваться как видовые, т.е. находились бы в отношении соподчинения друг к другу. Значения немаркированного и маркированного члена оппозиции рассматриваемого типа не являются и перекрещивающимися, т.к. в принципе значения маркированного члена могут выражаться и немаркированным членом оппозиции[624].

Третий тип отношений значения грамматической категории и частных категориальных значений устанавливается в пределах грамматической категории числа в языках синтетическо-агглютинирующего типа, как например нивхском. Здесь в оппозиции, образуемой формами единственного и множественного числа, сильным (маркированным) членом является вторая из них. Образуясь посредством специального суффикса или путем удвоения имени, эта форма выражает различные типы множественности (собирательной и дистрибутивной). Форма единственного числа, характеризуясь нулевым показателем, является слабым, немаркированным членом оппозиции и употребляется не только в тех случаях, когда имя обозначает единичный объект, но и тогда, когда оно обозначает множество объектов, что может находить свое эксплицитное выражение в том, что соотносимое с ним сказуемое дается в форме множественного числа. Таким образом, форма единственного числа в нивхском языке по существу, как уже отмечалось, является формой общего числа и, следовательно, ее значение соизмеримо со значением грамматической категории числа в целом. Иначе говоря, родовое понятие, фиксируемое грамматической категорией как таковой, здесь выражается также и одной из двух категориальных форм, а, следовательно, лишь одна из них, т.е. форма множественного числа, имеет назначение выражать собственно видовое значение. Таким образом, отношение двух членов оппозиции в пределах грамматической категории числа нивхского языка построено не на основе принципа или-или.

В то же время в отличие от этого в языках синтетическо-флективного типа частные категориальные значения грамматической категории числа частично совпадают. Так, например, в русском языке в родовом и в собирательном значениях употребляется и форма единственного и форма множественного числа. Следовательно, отношение частных категориальных значений здесь по своему типу оказывается тем же, каковым является отношение перекрещивающихся понятий. Исследование типов отношений частных категориальных значений грамматических категорий представляет несомненный интерес не только в плане соотношения языка и мышления, но и в целях установления характера эволюции форм понятий.

Возвращаясь к вопросу о двух видах структур грамматической категории числа, следует отметить, что их зависимость от типологической характеристики языка (синтетическо-(полисинтетическо)-агглютинирующий или синтетическо-флективный) наглядно демонстрируется историей развития некоторых языков, в процессе которого произошла смена средств выражения грамматического числа существительных одного типа на другой. Так, в древнеиранских языках грамматическая категория числа существительных, включающая единственное, двойственное и множественное