Гносеологические аспекты философских проблем языкознания - Владимир Зиновьевич Панфилов

до сих пор сохраняются в языке самостоятельные слова для обозначения одного оленя, двух оленей и т.д.; у некоторых народов, живущих в пустынях, такие же слитные слова существуют для обозначения одного, двух и большего числа верблюдов)»[452].

Эта точка зрения разделяется также некоторыми математиками. Так, Р. Курант и Т. Роббинс пишут в этой связи следующее:

«…абстрактный характер идеи числа становится ясным только на очень высокой ступени интеллектуального развития. В глазах детей числа всегда остаются соединенными с самими осязаемыми объектами – допустим пальцами или камушками; с другой стороны, и первобытные языки обнаруживают конкретное понимание числа: для обозначения предметов различных типов употребляются различные сочетания числительных слов»[453].

Представляется, однако, что тот этап в развитии категории количества, когда лишь устанавливалась равночисленность тех или иных конкретных множеств, не мог привести к возникновению многих рядов последовательно возрастающих числовых обозначений, каждый из которых (рядов) использовался бы при счете лишь определенных предметов. В самом деле, выбор множества-эквивалента с учетом специфики предметов множества, равночисленность которого устанавливалась, мог привести к возникновению последовательно возрастающих числовых обозначений только в том случае, если каждый из членов множества-эквивалента был строго индивидуализирован по своим качествам и, следовательно, названию.

Но, во-первых, практически это могло иметь место только в отношении единичных множеств-эквивалентов (части человеческого тела, но не камешки, палочки и т.п.).

Во-вторых, при этом получилось бы, что тождественные по своим качествам члены множества, равночисленность которого устанавливалась, соотносились бы с различными по своим качествам членами множества-эквивалента. А это противоречит самой идее учета качественной специфики членов равномощного множества, так как сама операция установления равночисленности возможна лишь при отвлечении от качественных особенностей членов обоих множеств.

Тот факт, что конкретный счет и конкретные числительные, указывающие не только на количество, но и на вид исчисляемых предметов, существуют лишь в некоторых языках первобытных народов (из всех палеоазиатских языков только в нивхском, но не в эскимосском, или чукотском, или кетском, или юкагирском; из многочисленных индейских языков лишь в языке цимшиан, дене и нек. др. и т.п.), также не может получить объяснения с той точки зрения, которая развивалась в этой связи Э. Кассирером и другими авторами. Ниже будет показано также, что все соответствующие конкретные числительные различных рядов, или систем, т.е. все числительные со значением ‘один’ или все числительные со значением ‘два’ и т.п. включают в свой состав общий компонент, который и передает понятие о соответствующем количестве, т.е. понятие об ‘одном’, ‘двух’ и т.п. и, следовательно, надо искать другие причины возникновения конкретных числительных, чем те, которые называют сторонники этой точки зрения.

Выделение эталонов, или эквивалентов, по отношению к которым устанавливалась равночисленность остальных конкретных множеств, знаменовало собой возникновение понятий об определенных количествах, что могло иметь место только при условии возникновения способности отвлечься от качественных особенностей предметов, составляющих то или иное множество, и выделить их количественную характеристику. Вместе с тем на этом этапе развития категории количества понятия об определенных количествах еще не мыслились в отрыве от понятий о конкретных предметах, составляющих это количество и, следовательно, еще не существовало абстрактного счета, т.е. такого счета, при котором числовые обозначения не сопровождались бы названиями предметов счета. Так, например, один из исследователей корякского языка С.Н. Стебницкий отмечает, что, хотя в этом языке и существуют только такие числительные, которые употребляются при счете предметов любого рода,

«коряк не мыслит понятия ‘три’ или какого-либо другого числа вне его отношения к какому-либо предмету, отвлеченно»[454].

П.Я. Скорик пишет, что в 20-х годах при обучении чукчей арифметике ему пришлось столкнуться с большими трудностями, так как

«чукчи (и дети, и взрослые) совершенно не понимали арифметических действий с отвлеченными числами (ыннэн ‘один’, нирэк ‘два’ и т.д.) и хорошо их усваивали в связи с конкретными предметами или при обозначении чисел как предметов (ыннэнычьын ‘единица’, нирэкычьын ‘двойка’ и т.д.)»[455].

Следовательно, существовал такой этап в развитии категории количества, когда уже возникшие числовые обозначения употреблялись только в сочетании с названиями тех или иных конкретных предметов счета, т.е. счет был «предметным».

Наличие во многих языках числительных, которые включают в свой состав не только собственно количественные обозначения, но и компоненты, возводимые к названиям предметов счета, а также суффиксов-классификаторов или слов-классификаторов, или счетных слов обусловлены этим этапом развития категории количества.

Как уже отмечалось выше, такого типа числительные есть в некоторых индейских языках (цимшиан, дене и др.), языках Океании и в нивхском. В нивхском языке (амурском диалекте) нами зафиксировано 26 систем различных числительных[456], каждая из которых до недавнего времени употреблялась лишь при счете предметов определенного рода (см. табл.).

Системы числительных в нивхском языке

Порядковый номер системы I II III IV числительные для счета лодок (му) нарт (т′у) связок юколы (ар) ручных четвертей (ма) один н′им н′ирш н′ар н′ма два мим мирш мэр мэма три т′эм т′эрш т′ар т′ма четыре ным нырш ныр ныма пять т′ом т′орш т′ор т′ома шесть нах нах наγ ар наγ ма семь намк намк намк ар намк ма восемь минр минр минр ар минр ма девять н′ын′бэн н′ын′бэн н′ын′бэн ар н′ын′бэн ма десять мхо мхо мхор мхо ма Порядковый номер системы V VI VII числительные для счета ручных саженей (а) связок корма для собак (хуви) прутьев с нанизанной корюшкой один н′а