Вещь и имя. Самое само - Алексей Федорович Лосев

сама проблема переводится в другую плоскость: и естествознание, и философия, ранее разделявшие и противопоставлявшие «природу» и «мысль», теперь должны учитывать деятельность человека по изменению природы, поскольку

«существеннейшей и ближайшей основой человеческого мышления является как раз изменение природы человеком, а не одна природа как таковая; и разум человека развивался соответственно тому, как человек научался изменять природу» [73, 20, 545].

В проблеме соотнесения философии, достижений частных наук и мировоззрения как такового разделяюще-изолирующие интерпретации критикуются и Э.В. Ильенковым:

«Хорошенькое „научное“ мировоззрение мы бы имели, если бы оно состояло из „частных“ наук, которые исследуют одни „частности“, без связи, и „философии“, которая, напротив, рисует нам связь без тех „частностей“, которые она связывает. Это разделение науки на две категории – на исследование вещей без их взаимных отношений и на исследование отношений без вещей – как раз и лежит в основе позитивистского представления о роли и функции философии в составе „научного мировоззрения“» [23, 307].

Отметим, что «отождествление» диалектического материализма с «последними выводами современного естествознания» фигурировало в качестве одного из обвинений в адрес «механистов» [см.: 16, 250 – 251; 23, 296, 299, 306].

Нельзя обойти вниманием формировавшееся в России на рубеже XIX – XX вв., близкое к позитивизму (см. комм. 1* к ВИ) направление т.н. «научной философии», ярким представителем которого был В.В. Лесевич, считавший, что философию нужно рассматривать «как результат прямого и непосредственного продолжения развития научного знания, завершение его», при этом научный и «всеобщий» характер философии должен быть усмотрен в объединении ею понятий, выработанных отдельными дисциплинами и подведении этих понятий под «высшее, общее понятие» [цит. по: 19, 2 – 2, 10]. Собственно же философия предстает в трудах В. Лесевича в значении обобщающей теории по отношению к частным наукам, предоставляющим ей материал для обобщения:

«Всякая наука, по содержанию своему, не различается от философии, но разрабатывать ее можно или в направлении философском, или в направлении эмпирическом. Философским направлением следует считать то, которое стремится к конечному единству знания; эмпирическим же то, которое остается при отдельных фактах, как последних истинах» [цит. по: 19, 2 – 2, 11].

Отметим, что прот. В.В. Зеньковский при анализе воззрений В.В. Лесевича отмечает фактически постулируемое им совпадение «научного мировоззрения» и «научной философии» как обобщения, синтеза научных идей. Затрагивая эту же проблему, Э.В. Ильенков предлагает обратить внимание на то, что собственно философскому обобщению должны подлежать не столько сами результаты исследований в области естествознания, сколько

«развитие научных знаний, диалектический процесс все более глубокого и всестороннего, конкретного постижения диалектических процессов материального мира» [23, 299; также см.: 23, 297, 300, 304 – 317].

71*

Отметим, что механистическое «суммативное» понимание целого было характерно для ряда представителей материалистических концепций (Ф. Бэкон, Т. Гоббс, Дж. Локк, французские материалисты XVIII в.), базировавшихся на современных им физических и, в первую очередь, механических теориях. Диалектический подход к решению проблемы отношения частей и целого с критическим учетом предшествующих учений наиболее ярко проявился у Г. Гегеля в §§ 135 – 136 «Энциклопедии» и в «Науке логики» [10, V, 615 – 620]. Сам Лосев следующим образом говорит о целом и его отношении с частями:

«Части, во-первых, существуют сами по себе, т.е. независимо от их целого; и в таком случае они уже не есть части целого, но вполне самостоятельные вещи. Однако, во-вторых, на этих частях отражается то целое, частями которого они являются, и это целое, таким образом, охватывает все свои части, хотя и является в отношении их совершенно новым качеством» [49, 8 – 2, 4; 5, 366; 44, 77].

См. также комм. 48* к ВИ.

Позднее, в одной из «бесед с Чаликовым» («Что такое чудо?»), А.Ф. Лосев следующим образом поясняет неоднократно использовавшийся им принцип диалектического соотношения качества целого и специфических качеств частей этого целого:

«Конечно, если и в водороде содержится только нуль воды, и то же самое – в кислороде, то возникновение воды из кислорода и водорода окажется каким-то чудом. Однако понятия, которыми оперирует диалектика, вовсе не являются какими-то мертвыми и неподвижными камешками. В каждом элементе целого уже заложено так или иначе само целое, заложена его возможность… Те противоположности, которые путем скачка переходят в неделимое единство, еще до этого уже содержат в себе возможность такого скачка, его зерно или семя» [67, 2, 607].

Эта самая возможность к созданию целого обозначается Лосевым как своеобразная валентность (см. также комм. 65* к ВИ).

72*

Следующие далее по тексту работы разъяснения восходят к довольно категоричным выводам Г. Гегеля о невозможности и недопустимости рассмотрения идеального и реального как двух определений, «противостоящих друг другу с одинаковой самостоятельностью» [11, 1, 237]. Более подробно проблема диалектического отношения указанных категорий (и некоторых последующих) критически исследуется в ДМ (отношения категорий «идея» и «материя» рассмотрены на с. 153 – 154). Обратим внимание и на то, что среди представителей русской философии не приживалось столь резкое разделение ни в методике теоретических исследований, ни в принципах классификации теорий (и, соответственно, – «группированию» самих философов). Это обстоятельство неоднократно отмечалось в историко-философских исследованиях, и если и не объяснялось его происхождение, то обрисовывалась возможная перспектива его использования, как, например, у Н. Бердяева:

«Русские философы, начиная с Хомякова, дали острую критику отвлеченного идеализма и рационализма Гегеля и переходили не к эмпиризму, не к неокритицизму, а к конкретному идеализму, к онтологическому реализму, к мистическому восполнению разума европейской философии, потерявшей живое бытие. И в этом нельзя не видеть творческих задатков нового пути для философии. Русская философия таит в себе религиозный интерес и примиряет знание и веру» [7, 39].

73*

См. комм. 63* к ВИ.

74*

Лосев дает диалектическое решение проблемы отношения указанных категорий в работе «О методе бесконечно-малых в логике» [55, 612, 620], см. также ДМ [40, 160 – 161].

75*

В данном случае, это – один из важнейших моментов для построения строгой философской системы. В ДХФ Лосев приводит для пояснения указанного положения более простой и доступный пример:

«Возьмите эти вот стоящие на столе часы. Хотя фактически они состоят из многих частей, но по смыслу они – некая единичность, ни на что другое больше не делимая» [41, 10].

Подобное разделение проводил еще Платон, что подчеркивается Лосевым при анализе диалогов «Хармид» и «Евтидем» [57, 330, 363 – 365].

76*

Имеется в виду один из знаменитых аргументов представителя элейской