Текст Достоевского. Историко-филологические разыскания - Петр Александрович Дружинин

что благожелательное и ничем, кроме почтительности, не стесняемое обсуждение действий (заметьте аллегорию: я даже умалчиваю, чьих и каких действий) равносильно нападению с оружием в руках… Но как только процесс писания кончился, как только статья поступила в набор, боязнь чего-то неопределенного немедленно вступает в свои права. И она усиливается и усиливается по мере того, как исправляется корректура и наступает час, с которого должен считаться четырехдневный для журналов и семидневный для книг срок нахождения произведений человеческого слова в чреве китовом. Чудятся провинности, преступления, чуть не уголовщина. И в то же время ласкает рабская надежда: а может быть, и пройдет! Я знаю, что это надежда гнусная, неопрятная, что она есть не что иное, как особое видоизменение трепета, но я знаю также, что она не только лично для меня, но и вообще представляет единственную руководящую нить в современном литературном ремесле. Избавиться от нее, правда, очень легко; стоит только забросить перо, распроститься с корректурами и, как чумы, обегать типографии, но вот подите же… Сдается, что, не будь этой надежды, пожалуй, не было бы и русской литературы, а были бы одни «Московские ведомости»…[87]

Именно в данной связи мы хотим заострить внимание на том, как различные произведения Ф. М. Достоевского проходили цензуру, когда именно (не примерно, а точно) они выходили в свет, кто именно был тем, перед кем «трепетал» Достоевский-писатель в каждый конкретный момент своей литературной биографии.

Мы уже обратили внимание на то, как не повезло с цензором «Русскому Миру», а значит и Ф. М. Достоевскому как автору этого повременного издания. И то, что нам удалось указать имя того, перед кем были вынуждены в тот момент «трепетать» писатель и издатель, важно по меньшей мере для истории текста «Записок из Мертвого дома». Однако в процессе просмотра реестров цензурного ведомства мы старались фиксировать и другие факты, имеющие отношение к литературной биографии Ф. М. Достоевского и ранее остававшиеся за пределами внимания науки о Достоевском.

И хотя мы не претендуем на то, что выбранные нами архивные сведения исчерпывающи, однако они и значительны, и разнообразны. Излагая подробности цензурной истории «Записок из Мертвого дома» в других главах, равно помещая отдельно цензурные сведения по изданию журналов «Время» (гл. VI) и «Эпоха» (гл. VII) и выделяя издания Ф. Т. Стелловского (гл. IX), приведем в хронологической последовательности перечень тех архивных сведений, которые касаются истории появления на свет других произведений Ф. М. Достоевского.

Необходимо сказать о том, что даты выхода некоторых произведений Ф. М. Достоевского в составе журналов «Отечественные записки» и «Современник» были установлены по цензурным материалам В. Э. Боградом (1917–1986)[88] и уже из его публикаций помещены в «Летописи жизни и творчества Ф. М. Достоевского», но, по малопонятным для академической науки причинам, многочисленные заимствования из библиографических работ Владимира Эммануиловича «каждый раз специально не оговариваются»[89]. То же касается дат выхода в свет журналов «Время» и «Эпоха», которые «Летопись жизни и творчества Ф. М. Достоевского» приводит по книге В. С. Нечаевой, но данные эти, как мы покажем в следующих главах, не только неточны, но и взяты ею из работ Б. В. Томашевского, который не касался рукописей петербургской цензуры, а приводил даты объявлений о поступлении номеров в продажу. В. Э. Боград же в своих библиографических работах, посвященных журналам «Современник» и «Отечественные записки», приводит в том числе и точную дату выхода книжек журналов в свет по рукописным реестрам Петербургского цензурного комитета, которыми пользовались в своих разысканиях и мы; однако В. Э. Боград считал излишним приводить имена тех, кто цензурировал каждую конкретную книжку; по этой причине нет имен цензоров произведений писателя и в «Летописи жизни и творчества Ф. М. Достоевского».

В попытках заполнить эту важную лакуну в истории текстов Ф. М. Достоевского мы уделили свое внимание установлению имен цензоров, которые касались конкретных текстов писателя. Как и более точная датировка выхода ряда произведений Ф. М. Достоевского в свет, выбранные нами архивные сведения представляют существенный интерес для науки о Достоевском. Мы приводим их в хронологической последовательности и заранее просим прощения за скудость примечаний.

«Евгения Гранде́. Роман г-на Оноре́ де Бальзака». Гл. I–III

«Репертуар и пантеон: Театральное обозрение, издаваемое В. Межевичем и И. Песоцким». СПб., 1844. Т. VI, книжка шестая. Цензурное разрешение – 3 июня 1844, цензор И. Ивановский. Вышел в свет 5 июня, билет выдан цензором в тот же день. Цензор – И. И. Ивановский[90].

«Евгения Гранде́. Роман г-на Оноре́ де Бальзака». Гл. VI–VI, заключение

«Репертуар и пантеон: Театральное обозрение, издаваемое В. Межевичем и И. Песоцким». СПб., 1844. Т. VII, книжка седьмая. Цензурное разрешение – 1 июля 1844, цензор И. Ивановский. Вышел в свет 4 июля, билет выдан цензором в тот же день. Цензор – И. И. Ивановский[91].

Первое выступление Ф. М. Достоевского в печати. Во втором академическом Полном собрании сочинений ошибочно даны цензурные разрешения обеих книжек журнала (31 марта, 30 июня)[92]. Эти даты были некритически взяты с оборотов титульных листов томов журналов. Но поскольку по жестоким цензурным условиям эпохи титульный лист тома получал цензурное разрешение отдельно, эти даты не соответствуют датам выхода томов – шестого (состоял из трех книжек – четвертой, пятой, шестой, то есть соответствует четвертой книжке) и седьмого (книжки седьмая, восьмая, девятая). Подлинные же даты цензурных разрешений отдельных книжек журнала, включавших перевод Ф. М. Достоевского, а также имена цензоров этих книжек указывались на их печатных обложках (и те же даты имеются в реестрах Петербургского цензурного комитета). Именно такая сложность в установлении подлинных дат выхода в свет книжек журнала побудила В. Э. Бограда акцентировать внимание исследователей на необходимости искать экземпляры именно с печатными обложками каждого номера[93]. Характерно для современной науки о Достоевском то, что фамилии тех цензоров, которые указаны на оборотах титульных листов томов (т. VI – П. А. Корсаков, А. Н. Очкин, т. VII – И. И. Ивановский), также обойдены вниманием.

Цензурировал перевод «Евгении Гранде» Игнатий Иакинфович Ивановский (1807–1886), польского происхождения, ординарный профессор правоведения и декан юридического факультета Петербургского университета, с апреля 1844 по август 1847 года – цензор Петербургского цензурного комитета[94]. О том, насколько он был ценим литераторами, говорит история с публикацией П. А. Кулиша в журнале «Звездочка» в 1846 году, красочно изложенная В. Г. Белинским в письме П. В. Анненкову в декабре 1847 года:

Вы помните, что в