От «Дон-Жуана» до «Муркина вестника “Мяу-мяу”» - Сергей Николаевич Дурылин

мне скажи, цветок мой горный, —

на ночь

Ты – в поздний час – ужели не шептала

Слова молитвы, с детства затверженной[44]

Из уст не лгущих – материнских уст?

Долорес

Мне слов твоих неясен смысл.

Мне мать,

Когда я отходила к сну, бывало,

Лишь песни напевала. Их я помню.

Я их пою. Но погоди… Она…

Шептала мне какой-то Девы имя…

Я не могу его произнести.

Забыла… Но когда одной мне станет

Так скучно, так уныло в час ночной,

Когда стучится в дверь бесшумно вьюга

И голоса кричат в горах, и им

В ущельях откликают<ся> другие —

Я вспоминаю мать и Деву, – ту,

Что мать, меня качая, вспоминала…

И вьюга – мне казалось – утихала…

И замолкал тот горный разговор,

И я до у́тра тихо засыпала…

Дон-Жуан

Сойдя с тропы, в горах блуждая темных,

Застигнутая ночью и бедой,

Ты – мне открой – свой взор не устремляла

К далекому, синеющему небу?

Не чудился тебе в нем взор иной —

Всевидящий и знающий пути?

Припав к земле, ты небо не молила

Прорвать тебя обставший горный

плен

И путь тебе неложный указать?

Долорес

Блуждала я в горах. С тропинки

узкой

Сойдя, я верный путь теряла. Долго

Искала я утерянной тропы.

Меня страшил звериный рык

и голос,

И пропасть – темная, – как пасть —

зияла…

Я к небу взор невольно обращала,

У звезд искала верного пути.

Я с детства их узнала сочетанья —

Я в них свой путь не лживо узнаю…

И мне не страшны долгие блужданья…

Дон-Жуан

(в сторону)

Ей непонятна речь моя. Она

Не изучала богословья. Разум

Один лишь служит ей, а он не видит

Дворцов на небе и всезрящих глаз

И к воздуху пустому просьб не шлет[45],

И небо для него – лишь небо, звезды —

Лишь звезды для него.

(К Долорес)

О, Долорес!

Ты правду мне сказла! Но скажи —

Ты будешь умирать. Мы все должны —

Ты знаешь – умереть. Тебе не страшно,

Не жутко будет умереть?

Долорес

Не знаю.

Мне не понять вопроса твоего.

Цветы цветут – и осенью увянут,

И облака в полдневный зной растают —

Чего жалеть? Раскроют лепестки

Весною новые цветы, и снова

По небу облака другие будут

Бежать, сверкать и таять. Я не знаю —

Я Смерти не видала. И страшней

Мне люди, и гроза, что ночью блещет,

И волки, и в горах обвалы.

Дон-Жуан

(про себя)

Мне

В ее речах природа говорила —

Свободная и гордая природа.

(К Долорес)

Ты – горное, чудесное дитя —

Ты радуешь меня, как утро гор,

Как в вечных льдах алмазная заря, —

В глаза твои глядел бы я без сроку,

Простых речей твоих внимая

звуку.

(Они сидят у хижины.)

Скажи мне, Долорес… Когда-нибудь

Случайный путник, бурей занесенный,

Стучался здесь, у хижины твоей,

И на ночлег просился – ты встречала

Его не лаской, не приветом? Ты,

Как мне, ему не отвечала долго

И дверь не отворяла также? Или —

Быть может, кто-нибудь, другую

встречу

Здесь видел? О, скажи мне…

Долорес

Брат, под вечер,

Привел сюда однажды пастуха.

Он молод был.

Дон-Жуан

И был красив, и ты…

Ты лаской встретила его?

Долорес

Я ужин

Собрала им – вина дала и хлеба

И ночи пожелала им покойной.

Дон-Жуан

Но он… он говорил тебе, быть может,

Неясные, но сладкие слова…

Тебе он клялся… Он ласкал тебя…

Долорес

Мне брат сказал – как после

я смеялась! —

Что хижину придется мне оставить,

Что жить я буду вместе с пастухом,

Пасти его стада, готовить ужин,

Что я его должна любить.

Дон-Жуан

Но ты —

Что отвечала ты?

Долорес

Смеялась я

И утром хлеба им дала и сыру…

И проводила их. Мне подарить

Пастух тот обещался на прощанье

Двух коз. С тех пор его я не видала…

Дон-Жуан

(привлекая Долорес к себе)

Ты – мой цветок. И рвать его руками

Неверными и грубыми, и бросить,

И растоптать его красу… Нет! Первый

Раскрою я сплетенья лепестков

И аромат его, как воздух светлый,

Впивать всей грудью буду…

Долорес

Речь твоя

Опять звучит мне песней звучной.

Дон-Жуан

В ней

Еще не прозвучало песен всех

Сладчайшее мгновенное то слово,

Что память не отдаст забвенью… Верно

Его хранят уста, но сердце молит,

И вымолвят уста: «Люблю! Люблю!»

Долорес

О, повтори… как странно это слово…

Дон-Жуан

(целуя)

Люблю тебя, цветок для всех незримый,

Не сорванный, незнаемый цветок…[46]

Люблю тебя, люблю…

Долорес

О, что со мной?!

Мрачится разум… Солнца луг палящий

Меня обвил[47] и нежит, и жжет, и больно,

И сладко мне…

Дон-Жуан

Лови ж его лучи!

Впивай! Люби! Зови, любовь!

Долорес

Люблю…

Из слов одно еще я не забыла:

Люблю… люблю…

Дон-Жуан

(увлекая Долорес в хижину)

О пусть слова исчезнут,

Сольются в звук один: любовь!

(Уходят в хижину)

Лепорелло

(появляясь из-за хижины)

Надолго —

На ночь, на целый день мы здесь застрянем —

А по горам шататься день-деньской

Мне опостылело… Ну, снег пошел…

Таскайся без толку, без проку…

право,

Скорей бы в путь – назад скорей в Севилью…

Таскаясь по местам таким проклятым,

Невольно воскорбишь здесь о душе,

Да и желудок восскорбить не прочь…

А как в Севилью возвратишься – ну как

Отцы святые примутся за нас

Да испытают твердость нашей веры?

Меня теперь мороз уж пробирает —

И сны тяжелые такие снятся —

Что будто я в Севилье щеголяю

В проклятом балахоне сан-бенито[48],

И музыка теперь в ущах такая,

Как будто преисподняя сама

Моей прогулке рада по гвоздям

каленым

В испанских сапогах чугунных[49].

Я

Как пораздумаю, заране плачу

Об участи своей несчастной.

(Доносится слабый колокольный звон к вечернему Angelusy и Ave Maria.)

Никак звонят здесь где-то близко к Ave

Иль это просто наважденье? Нет,

Опять все тот же звон… Ну, не совсем

Мы, знать, погибли!..

(Звон сильнее, сильнее)

Звон сильнее.

Есть монастырь иль церковь здесь в горах.

(Звон сильнее)

Дон-Жуан

(вбегает бледный)

Ты слышал, Лепорелло, слышал?

Звонят… В дорогу… Я не обманулся…

(Звон)

Мгновенный кто-то звал меня

и ждал[50]

Здесь за окном, и путь казал

мне верный,

И образ мне сиял, как утро ясный,

И открывал мне путь – и горы

Пред ним, как облака, дрожали

И таяли, и расступались… В путь!

Безумец я!.. Что медлю? Дни

бегут…