Работы разных лет: история литературы, критика, переводы - Дмитрий Петрович Бак

IV

Домой, домой, домой,

Под сосны в Комарове…

О, смертный ангел мой

С венками в изголовье,

В косынке кружевной,

С крылами наготове!

Как для деревьев снег,

Так для земли не бремя

Открытый твой ковчег,

Плывущий перед всеми

В твой двадцать первый век,

Из времени во время.

Последний луч несла

Зима над головою,

Как первый взмах крыла

Из-под карельской хвои,

И звезды ночь зажгла

Над снежной синевою.

И мы тебе всю ночь

Бессмертье обещали,

Просили нам помочь

Покинуть дом печали,

Всю ночь, всю ночь, всю ночь.

И снова ночь в начале.

1 апреля 1966

V

По́ льду, по́ снегу, по жасмину.

На ладони, снега бледней,

Унесла в свою домовину

Половину души, половину

Лучшей песни, спетой о ней.

Похвалам земным не доверясь,

Довершив земной полукруг,

Полупризнанная, как ересь,

Через полог морозный, через

Вихри света –

смотрит на юг.

Что же видят незримые взоры

Недоверчивых светлых глаз?

Раздвигающиеся створы

Верст и зим иль костер, который

Заключает в объятья нас?

3 января 1967

VI

Белые сосны

поют: – Аминь! –

Мой голубь – твоя рука.

Горек мой хлеб,

мой голос – полынь,

дорога моя горька.

В горле стоит

небесная синь –

твои ледяные А:

Имя твое –

Ангел и Ханаан,

ты отъединена,

Ты отчуждена –

пустыня пустынь,

пир, помянутый в пост,

За́ семь столетий

дошедший до глаз

фосфор последних звезд.

10 января 1967

VII

И эту тень я проводил в дорогу

Последнюю – к последнему порогу,

И два крыла у тени за спиной,

Как два луча, померкли понемногу.

И год прошел по кругу стороной.

Зима трубит из просеки лесной.

Нестройным звоном отвечает рогу

Карельских сосен морок слюдяной.

Что, если память вне земных условий

Бессильна день восстановить в ночи?

Что, если тень, покинув землю, в слове

Не пьет бессмертья?

Сердце, замолчи,

Не лги, глотни еще немного крови,

Благослови рассветные лучи.

12 января 1967

Рукописное наследие Арсения Тарковского: предварительные заметки к типологии источников[406]

1. В данной работе речь пойдет исключительно о рукописях оригинальных стихотворений Арсения Тарковского: за пределами внимания остаются иные архивные материалы: проза, автобиографические источники и записи интервью, научные статьи и рецензии, эпистолярий, а также рукописи, содержащие переводные стихотворения и поэмы. К настоящему моменту выявлено 430 оригинальных стихотворений Тарковского[407], многие из которых существуют в различных редакциях, помечены разными датами, снабжены пометами, отражающими их издательскую (цензурную) историю, а также разнообразными комментариями – от биографических до стиховедческих. Рукописи оригинальных стихотворений Тарковского сосредоточены в основном в двух хранилищах: семейном архиве М. А. Тарковской, дочери поэта, а также в Рукописном отделе Института русской литературы РАН (Пушкинский Дом) (далее – РО ИРЛИ; фонд А. Тарковского, не описан)[408].

2. Рукописные источники, содержащие оригинальные стихотворения А. Тарковского, могут быть описаны с помощью следующих смысловых оппозиций, характеризующих авторские установки поэта.

2.1. «Отдельное стихотворение – группа стихотворений». В рукописном наследии А. Тарковского преимущественно сохранились не отдельные стихотворения (которые дошли до нас по большей части в текстах писем), но группы стихотворений, оформленные как своды. Понятие «свод» мы будем использовать в качестве предельно широкого обозначения группы стихотворений, которая может представлять собою стихотворный цикл, записанный в отдельной тетрадке, годовой свод стихотворений, рукописный сборник стихов и т. д. Как видно, А. Тарковский в течение многих лет сосредоточенно работает не только над текстом отдельных стихотворений, но и над составом разнообразных групп стихотворений (циклов, сборников и т. д.).

2.2. «Предварительное – итоговое». А. Тарковский во все периоды творческой жизни склонен выделять в корпусе своих стихотворений главные, наиболее показательные, программные, на данный момент – «итоговые», т. е. с наибольшей полнотой характеризующие его эстетические установки. Скажем, в 1929 г. он пишет заявление на получение стипендии в Фонд помощи начинающим писателям при Госиздате, к которому прилагает четыре стихотворения, на тот момент «итоговые»: «Диккенс» («Я виноват. О комнатное время…»), «Макферсон» («Это ветер ноябрьский бежит по моим волосам…»), «Хлеб» («Кирпичные, тяжелые амбары…»), «Я научился добрый суп варить…»[409].

2.3. «Неподлинное – подлинное». Пометы на рукописях свидетельствуют о том, что на протяжении многих лет Тарковский не просто работает над текстами стихотворений, но и размышляет об их «подлинности». Например, в рукописном своде «Зимний полдень» («Вторая тетрадь») при стихотворении «Люди предали мальчика этого…» (дата: «15.Х.1957») имеются две приписки. Первая: «Вероятно, это очень плохо. Изъято из беловых тетрадей, из книги – непременно. 16.VIII.58. Нужен был почти год, чтобы понять это» (с. 42). Вторая приписка: «Изъято 2/IV 60». Данная смысловая оппозиция (равно как и предыдущая) связана, с одной стороны, с «неоклассическими» эстетическими принципами А. Тарковского, сформировавшимися еще в 1920-е годы, во многом под влиянием общения с поэтами, литераторами и филологами из круга ГАХН, а также с А. Альвингом и – через его посредство – с М. Кузьминым[410]. С другой стороны, представление о поэзии как о «высоком ремесле», могущем порождать подлинные либо неподлинные «изделия», связано с особыми текстологическими принципами Тарковского. На протяжении десятков лет, работая над старыми рукописными сводами и создавая новые, он продвигался к созданию «идеального», «окончательного», «итогового» собрания своих стихотворений.

3. Корреляция между эстетическими и текстологическими установками автора, с одной стороны, и прижизненной издательской историей стихотворений – с другой представляет собою особую проблему. Ее разрешение позволило бы сформулировать принципы научного издания оригинальных лирических текстов Тарковского, а также разработать типологическую классификацию источников из рукописного наследия. Типологическое описание рукописных источников оригинальной поэзии Тарковского неразрывно связано с характеристикой ориентации автора в рамках ключевой для русской литературы советского периода оппозиции «подцензурное – неподцензурное». Тарковский принадлежит к огромному большинству литераторов, десятилетиями существовавших на границе официальной и неофициальной литературы. Поэты и прозаики, характеризовавшиеся подобной, «промежуточной» авторской идентичностью, не принадлежали ни к официозной советской элите, не имевшей проблем с цензурой, ни к диссидентам, писавшим для Самиздата (опять-таки помимо цензурных ограничений, хоть и в их «присутствии»), либо к литераторам андеграунда (вообще не предназначавшим свои тексты для печати, а нередко – и для какого