Поэтический язык Марины Цветаевой - Людмила Владимировна Зубова

изменение сразу же и повело за собой семантический сдвиг, поскольку «различия между производящими и производными словами могут проявляться и в их фонетической структуре при наличии предпосылок для двух огласовок» (Марков 1981: 27).

Несмотря на допустимую взаимозаменяемость слов рдяный – румяный – рыжий – ржавый в их переносном употреблении, например при обозначении цвета осенних листьев, прямые значения этих слов прочно закрепили за собой определенные сочетаемостные функции. Так, слово рдяный характеризуется узкой сферой традиционно-поэтического употребления, его стилистическая ограниченность привела к тому, что оно вообще не включено в некоторые авторитетные словари, например в словарь С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой. Вероятно, ведущим дифференциальным признаком слова рдяный и является его эмоциональная стилистическая окраска, выработанная в высоком стиле. Слово румяный в прямом значении называет цвет лица, рыжий – цвет волос, ржавый – цвет коррозии железа.

Актуализация семантического ДП в художественном тексте становится возможной обычно при нарушении автоматизма в восприятии словесного знака, т. е. в данном случае при нарушении стандартной сочетаемости цветообозначений. Так, в сочетании румяная заря олицетворение осуществляется благодаря языковой закрепленности прилагательного за обозначением цвета человеческого лица, но становится возможным именно при нарушении этой закрепленности. Сдвиги в сочетаемости определения с определяемым, свойственные художественному тексту, ведут к семантическим сдвигам – сначала окказиональным, а затем, возможно, и кодифицируемым. Не случайно поэтому, что словарные определения иллюстрируются обычно цитатами из художественных текстов: окказиональное значение имеет тенденцию становиться общеязыковым, когда оно отражает системные языковые связи и закономерности развития.

В поэтических произведениях Марины Цветаевой цветообозначение рдяный и его производные представлены прилагательными – на гвоздичку рдяную (перен. об Ипполите) (III: 684), Строен, рдян (об Ипполите) (III: 683), побегом рдяным (о лотосе) (II: 212), За плащом – рдяным и рваным (из цикла «Ученик») (II: 17); существительными – Этой крови узревши рдянь (III: 593), Рдянь – не редиска (реплика торговки в «Крысолове») (П.: 223), Не остывая / В рвенье и в рденье (об Артемиде) (III: 637) и глаголами – Да рдеет меч! (III: 593), Афиняне, рдею! / Лоб – обручем сперт! (III: 630), Но / Здрав ли? Все так же ль рдея… (III: 624), И, зардевшись пуще краски своей (П.: 35), Зардевшийся под оплеухою славы (II: 38)[72].

Все употребления прилагательных, кроме сочетания со словом плащ, показывают коннотативное значение ‘молодой, цветущий, зрелый’, существительное рдянь выражает в одном случае то же значение (о редиске), в другом случае обозначает интенсивный цвет крови, слово рденье представляет собой отглагольное существительное и по своей семантике сближается с глаголами, которые во всем разнообразии личных, причастных и деепричастных форм указывают прежде всего на возбужденное эмоциональное состояние, а затем соотносятся и со значениями ‘интенсивный цвет крови’, ‘интенсивный цвет здоровья’. Очевидно, существование в общенародном языке глаголов покраснеть, зардеться, обозначающих проявление эмоционального возбуждения, определяет и словообразовательные потенции корня -рд– (он явно тяготеет к образованию глаголов), и общую сему всех цветообозначений с этим корнем: интенсивный цвет как признак, проявляющийся в динамике. Эта сема способствует потенциальному выделению цветообозначений с корнем -рд– из ряда слов, обозначающих статический признак.

Слова румяный, румянистый, разрумянистый используются Цветаевой в прямом значении, обозначая цвет лица в сочетаниях со словами щеки, повара, бургомистр, плоти, в качестве субстантивированного прилагательного (Полюбил румяный – бледную – I: 402), где признак румянца абстрагированно и абсолютизированно представлен как знак жизненной силы, здоровья и благополучия. Традиционные переносные значения слова румяный реализованы в народно-поэтическом фразеологизме яблочко румяно, в обозначении зари, освещенных заходящим солнцем облаков, моря. Однако и в традиционной метафоре возможен семантический сдвиг:

В кухню женского обману

Поспешай, Самсон с Далилой!

Здесь из зорь творят румяна,

Из снегов творят белила…

(П.: 43).

Слова с корнем -рж– (ржавый и производные) представлены в цветовом значении прилагательными в прямом значении (определениями к словам ларь, копейка, колеса, сковородка, меч, часы, кронштейны, замо́к и др.) и в переносных значениях: Что явственно желтый, решительно ржавый / Один такой лист на вершине – забыт (II: 344), Август – грозди / Винограда и рябины / Ржавой – август! (I: 334), По пескам – жадным и ржавым (II: 17), Надежная, ржавая тишь (I: 298), Лесною гарью душит воздух ржавый (I: 558), Здесь страсти поджары и ржавы (II: 189). Что за след такой за ржавый? (о крови) (П.: 51), В небе, ржавее жести (П.: 189), существительными: Заревом в лоб – ржа (П.: 111), Только пни, покрыты ржой (I: 367), горловых ущелий / Ржавь, живая соль (II: 246), Тень – вожатаем, / Тело – зá версту! / Поверх закисей, / Поверх ржавостей (II: 90), Ветви ли в воду клонятся, / К водорослям да к ржавчинам (II: 134) и глаголами: Ржавь губы, пороши / Ресницы снегом (II: 211), Виноградины тщетно в садах ржавели (II: 52). Слово жесть как объект сравнения показывает, что в сочетании в небе ржавее жести соединены прямое значение ржавый ‘подвергшийся коррозии’ и переносное цветовое значение прилагательного. Прямое значение, связанное с порчей вещества, но проявляющееся только цветом (значение цвета как признака порчи абстрагируется, отделяясь от субстанции «железо»), можно видеть в сочетании Только пни, покрыты ржой. Но то же прямое значение ‘подверженный коррозии, порче’ может отделяться и от субстанции «железо», и от цветового признака, указывая на порчу того, что вообще не является предметом, например страсти, тишь.

Для положения слова ржавый в системе этимологически родственных цветообозначений, вероятно, особенно важна его способность к выделению признака порчи. Цветовое значение этого слова и его производных – только один из этапов и одно из направлений абстрагирования. Наиболее полно такое абстрагирование выражается не прилагательным, а существительным – причем не общеупотребительным ржавчина, а словами ржа, ржавь и ржавость. Видимо, Цветаева предпочитает их потому, что за словом ржавчина в языке закреплено конкретное значение, связанное с коррозией железа, а у Цветаевой объекты обозначения другие – пни, горло, устоявшиеся обычаи. Окказионализмы актуализируют сам процесс превращения признака в субстанцию, т. е. процесс абстрагирования, повышением категориального (частеречного) статуса слова.

Употребление слова ржавый и его производных у Цветаевой почти во всех случаях связано со значением порчи: ржавый след крови образуется от укуса филина-оборотня, ржавый цвет зрелости (о винограде, рябине) связан со зрелостью кончающейся, приближающейся к переходу в иное качество. Показательно, что и в тех контекстах, которые не могут быть однозначно интерпретированы как связанные с порчей, эмоционально-оценочная характеристика предметов, явлений, понятий, названных ржавыми, – отрицательная, негативная: По пескам – жадным и ржавым; Надежная ржавая тишь (о кладбище).

Слово рыжий и его производные в цветаевских произведениях чаще всего традиционно употребляются при обозначении цвета волос, создавая образ сильного и жизнелюбивого человека, например: