Искусство рассказывать истории - Габриэль Гарсия Маркес

Роберто. Бизнесмен может решить, что знал его дедушку, но не будет вдаваться в подробности. Вот почему я подумал о газетных вырезках. Там будет все, что нужно знать: ограбление, гибель судьи, поимка Жоана, побег сообщников, сумма украденных денег…

Сокорро. О, я уже и забыла. А ведь они и правда украли деньги, и Жоан, конечно же, не получил свою долю.

Маркос. А чего ты хотела? Чтобы они отвезли его долю в тюрьму?

Габо. Это совершенно не меняет сути. Наша проблема состоит в том, чтобы подать нужную информацию оптимальным образом. И пожалуйста, давайте не будем прибегать к флешбэкам.

Сокорро. В баре, прежде чем ему явится Смерть, Жоан выглядит потерянным, он вспоминает момент ограбления, когда его схватили. Или, возможно, слышит голос прокурора, выносящего обвинение.

Дениз. Его воспоминания мелькают в зеркале.

Габо. Я против того, чтобы зеркало стало окном в прошлое.

Глория. А как мы узнаем, сколько отсидел Жоан?

Габо. Я думаю, для того чтобы дать информацию органично и достоверно, нужно воспользоваться ситуацией встречи. Конечно, оформить все флешбэком было бы очень легко, но мне бы хотелось, чтобы мы постарались этого избежать; не только потому, что это избитый прием, но и потому, что он не подходит нашему жанру.

Рейнальдо. То есть это вопрос чистоты стиля?

Габо. Нет. Просто если мы воспользуемся флешбэком, умный зритель быстро поймет, что мы просто не придумали ничего получше. Последние месяцы я работал с Серхио над одним сценарием, где много отсылок к прошлому, но при этом нет ни одного флешбэка. Это история былого великолепия: фильм о проститутке на пенсии; она вспоминает о своей блистательной молодости в городе, которого тоже больше нет, – Барселоне эпохи анархизма. Она работала на проспекте Параллело. Как показать ту жизнь и то время, не прибегая к флешбэкам? Кажется, Личи сумел придумать. Старуху приглашают на популярное телешоу, которое транслируется в прямом эфире. И там ее спрашивают: «Как вы приехали в город?» А старушка со всей наивностью: «Ну, я была маленькой двенадцатилетней девочкой из Карнамбуко, меня купил турецкий моряк, привез сюда и оставил на проспекте…» – «А каким был город в то время?» – «Господи, Барселона была прекрасна! Когда я шла по бульвару Ла-Рамбла в сторону порта…» И старушка начинает вспоминать и рассказывать, но интервьюеры, чтобы придать программе определенное драматическое напряжение, задают ряд нескромных вопросов о ее личной жизни; старуха, еще не потерявшая достоинства, клянет их на чем свет стоит в прямом эфире, и ведущим приходится уходить на рекламу, прерывать передачу и так далее. Интервью длится максимум три минуты, но этого достаточно, чтобы рассказать предысторию.

Это вообще замечательный персонаж: на ней тонны макияжа, она очень похожа на знатную даму, с большим авторитетом рассуждающую о belle époque…[58] Но когда она сказала то, что должна была сказать, – нам это требовалось, чтобы оправдать фрагмент с точки зрения сюжета, – мы заставляем интервьюеров вникать в ее личную жизнь, и она, оскорбленная, поливает всех грязью. Словом, ни одного флешбэка за весь фильм. Признаюсь, я был очень доволен, потому что считаю, что обращаться к воспоминаниям – значит отказываться от воображения. Вы делаете это в первый раз, потом чувствуете себя вправе сделать это во второй раз и в третий… Путь легкий, но скользкий.

Сокорро. Я не понимаю, почему нам нужно начинать с выхода из тюрьмы. Мы можем начать прямо с объявления приговора – и без всяких флешбэков. Жоан, еще молодой, стоит между двумя полицейскими и ждет вердикта. Секретарь суда читает: «Обвиняемый Жоан Кабрал приговорен к пожизненному заключению за убийство судьи такого-то, члена Верховного суда, во время ограбления такого-то банка, совершенного в такой-то день, такого-то месяца такого-то года». Склейка. Мы видим, как постаревший Жоан сорок пять лет спустя выходит из тюрьмы.

Габо. Зачем тратить две или три минуты на первую сцену? Жоан может в любой момент воскликнуть: «Я отсидел сорок лет в тюрьме!» – и все, проблема решается простой фразой. Что зрителю действительно необходимо знать, чтобы разобраться в сюжете, – так это то, что Жоан был обвинен в преступлении, которого не совершал. А второй герой, независимо от того, является ли он владельцем, менеджером, клиентом или бизнесменом, был одним из его сообщников и, предположительно, убийцей, которому Жоан хочет отомстить.

Сокорро. Я не считаю, что для вынесения приговора нужно прочитать весь протокол, судебный документ. Пары предложений достаточно. Объявляется, за что его судят, а затем он восклицает, что невиновен.

Роберто. Суды и приговоры уже так затасканы, что вокруг них создали целый жанр.

Габо. Но предложить стоило. Здесь мы говорим все, что приходит в голову.

Глория. Мы уже привыкли думать вслух.

Маноло. С юридической точки зрения срок давности преступления давно истек. Таким образом, единственная проблема, которая остается, – это моральная.

Роберто. Проблема совести.

Дениз. Факт преступления потерял силу не только из-за срока давности, но и потому, что кто-то уже отбыл наказание.

Габо. Роберто, мы обязаны узнать, что произошло сорок пять лет назад. У этого нет никакого практического применения, но тем не менее мы должны. Или придется ждать выхода фильма?

Роберто. У меня сложилось впечатление, что об этом уже все сказано. Трое парней грабят банк в маленьком провинциальном городке, который, если я правильно помню, мы решили назвать Бонайре.

Габо. Как великолепно выразился Бертольт Брехт: «Какая разница между ограблением банка и основанием банка?»[59]

Роберто. Судья, погибший в результате нападения, был клиентом банка, известным и уважаемым в городе человеком. Он пытался препятствовать ограблению: сопротивлялся, хотел сбежать и так далее. Можно сказать, что он сам напросился, у нападавших просто сдали нервы.

Габо. Потому что они не были уголовниками.

Роберто. Это было первое ограбление, они не числятся в полицейской картотеке. Когда они заходят в банк, лица закрыты платком или балаклавой. Они успевают схватить сумку с деньгами, как вдруг вмешивается судья – раздается выстрел, и начинается паника. Двум нападавшим удается бежать, а третий – Жоан – попадает в руки полиции…

Маркос. Мне непонятно одно: посетители банка видели, что один из нападавших стрелял в судью, а затем узнали, кто из них арестован. Неужели они не могли дать показания? Разве они не могли сказать, что задержан не тот, кто стрелял?

Глория. Допустим, если сообщников было трое, то двое могли зайти внутрь, а один остался снаружи, в машине, ожидая возможности сбежать.

Габо. Они могли быть членами политической группы. Посмотрим, сорок пять лет назад было… начало сороковых годов. Нет. Все пошло наперекосяк значительно позже.

Виктория. А если так: из трех нападавших один остается ждать в машине, как предлагает Глория, а Жоан и его друг заходят внутрь. Тогда Жоан знает, кто убийца судьи. Когда они собираются уйти с сумкой денег, их перехватывает полиция. Они ранят и арестовывают Жоана, остальным удается сбежать.

Сокорро. Жоан отстреливается, когда видит полицейских. Так нужно, чтобы экспертиза выявила следы пороха. На этом основании его обвиняют в убийстве судьи.

Дениз. А что, если мы никогда не узнаем, кто виноват? Этот фильм будет историей сомнения.

Маноло. Мне тоже хотелось бы немного выйти за рамки. Допустим, предатель – бизнесмен – не входил в число нападавших, хотя он был одним из сообщников. Простой банковский клерк, он передает своим дружкам информацию, необходимую для успеха операции. Все идет гладко, а в последний момент, когда предатель видит, что деньги уже готовы, он нажимает на тревожную кнопку, и вскоре появляется полиция. В суматохе – пока Жоан отстреливается, а другой подельник убегает – он прячет сумку, и в конце концов все деньги достаются ему.

Роберто. Как это провернуть? Куда ему спрятать сумку? Как забрать деньги? Если он там работает, то