Магия текста - Марина Валентиновна Голубева

угадывается смутно. Именно поэтому в письменной речи экспрессивные междометия не считаются самостоятельными, они только дополняют другие слова и выражения, усиливая их экспрессивность. Теперь — собственно о словах.

Однозначные слова экспрессивно-оценочного характера. Как правило, это слова с ярко выраженной эмоциональной окраской, значение которых не перепутаешь. Коннотация (оценочное значение) этих слов может быть как положительной, так и отрицательной. Но первыми в голову приходят слова именно с отрицательной коннотацией, точнее, инвективная и обсценная лексика — вульгарные и похабные бранные слова. Употребляются такие слова с целью максимально грубо оскорбить собеседника. В тексте, как утверждают авторы, обсценная лексика используется с другой целью — для передачи сильных эмоций. Но фактически читателями тоже воспринимается как оскорбление, так как для этого она и существует в языке.

К этой же группе экспрессивно-оценочной лексики относятся слова с положительной коннотацией, такие как «великолепно», «изумительный», «очаровательный», «счастье», «радость», «красавица» и др. Их, конечно, значительно больше, чем бранной лексики, даже если учитывать слова, существующие в рамках литературных норм, такие как, например, «дрянь», «мерзость», «издевательство» и т. д. Но все же эта группа довольно малочисленна, и использование только оценочных слов не может передать всех оттенков эмоций.

Полисемантичные (многозначные) экспрессивные слова. Это действительно богатый пласт экспрессивной лексики, к тому же таких слов становится все больше из-за метафоричности языка, ведь именно метафоры являются источником появления новых значений. Такие экспрессивно-оценочные слова не только ярче первой группы, но и разнообразнее в плане оттенков. Переносное значение слова может быть самым разным, достаточно человеческому сознанию хоть в чем-то уловить сходство. Например, прямое значение слова «дуб» — это порода дерева. А как часть экспрессивной лексики оно несет значение негибкого и упертого в мышлении (именно в этом сходство), а значит, тупого, плохо соображающего человека. «Липовый» — не только сделанный из липы, но и фальшивый, ненастоящий, так как в прошлом именно липу использовали для изготовления поддельных печатей.

Экспрессивных слов этого типа настолько много, что сложно найти ту область нашей речи, где бы они не обитали. Так, человека с недостатками мышления можно назвать:

• «тупой» — прямое значение: «плохо заточенный»;

• «дуб»;

• «тормоз»;

• «пробка»;

• «пень»;

• «дубина стоеросовая»;

• «недалекий»;

• «фанерный» и т. д.

Или вот еще пример. Практически каждое слово, обозначающее животного или птицу, имеет дополнительное экспрессивное значение, а то и не одно:

• «лиса» — хитрая, изворотливая;

• «змея» — коварная и мудрая;

• «бегемот» — неуклюжий, толстый, прожорливый;

• «корова» — толстая и неуклюжая;

• «ласточка» — милая;

• «кошка» — ласковая и развратная;

• «сорока» — болтливая, любящая блестящие украшения и т. д.

Переносное экспрессивное значение могут иметь и глаголы: «тупить», «тормозить», «облаивать», «хрюкать», «каркать», «зазвездиться» и т. д.

Этот массив экспрессивной лексики активно используется в художественной литературе для эмоциональной окраски и оценочных суждений. Не менее важна и третья группа слов.

Результаты словообразования. Еще больше экспрессивных слов можно создать самостоятельно с помощью суффиксов и приставок. В этом русский язык предоставляет авторам неограниченные возможности. Используя, например, разные суффиксы, можно придать эмоциональную окраску практически любому слову:

• «стол» — «столик» — «столишка» — «столище»;

• «река» — «речка» — «реченька» — «речушка» — «речонка» — «речища»;

• «человек» — «человечек» — «человечишка» — «человечище»;

• «земля» — «землишка» — «землища» — «земелюшка» — «земелька» — «землица» и т. д.

А к словам, не имеющим общеизвестных экспрессивных форм, можно такие формы придумать, используя общие для языка законы словообразования. Вот Л. Толстой, например, чтобы подчеркнуть свое ласковое отношение к героине, называет Наташу Ростову «графинечкой». А у И. Бунина в рассказе «В Париже» есть такое определение персонажа: «Тоже был мальчишка, красавец гречонок, чрезвычайно богатый». «Гречонок» — уменьшительно-ласкательное от «грек», используется оно в пренебрежительном значении.

С помощью суффиксов можно передать все оттенки эмоциональных оценок. Приставки в этом плане не столь эффективны. Однако, например, приставка «пре-» работает на увеличение, усиление эмоционального оттенка:

• «хороший» — «прехороший», а добавьте суффикс — и будет «прехорошенький»;

• «злой» — «презлой»;

• «красивый» — «прекрасный»;

• «мерзкий» — «премерзкий» и т. д.

Можно использовать для усиления экспрессии слов и так называемые книжные приставки. Например: «суперинтересный», «суперкрасивый», «ультрамодный», «аморальный», «всесильный», «всевластный» и т. д. Перекочевав в художественный текст из научного стиля, эти приставки лишают слова серьезности и придают им снисходительный, презрительный или насмешливый оттенок.

Так что экспрессивная лексика очень разнообразна и позволяет автору передать самые тонкие оттенки чувств, настроений и оценок. Но часто для передачи сложных, противоречивых эмоций и этого разнообразия слов оказывается недостаточно. Например, если написать: «Узнав, что любимый изменил ей со школьной подругой, Маша расстроилась», — это будет убедительно? Вряд ли. Даже если написать, что очень расстроилась, то нужного эмоционального эффекта не достигнуть. Для этого надо так описать состояние героини, что и без слов станут понятны ее очень непростые чувства. Ведь это не просто расстройство, здесь и обида, и злость, причем и на парня, и на подругу, и жажда мести, и отчаяние, и противоречивое желание послать изменщика лесом и одновременно вернуть его.

Психология экспрессии

В этом случае может помочь знание психологии эмоциональных состояний. Ведь любая эмоция отражается в поведении человека. Так, гнев проявляется в том, что движения становятся жестче, отрывистее, резче. Мышцы напрягаются, и действия, требующие плавности и хорошей координации, становится сложно выполнять. Когда разгневанный человек пишет, то ручка от сильного нажима даже рвет бумагу; рассерженную женщину на кухне слышно на всю квартиру, так она гремит кастрюлями и ложками. Желание ударить бывает в этом состоянии настолько сильно, что человек может пнуть стул, стукнуть кулаком по стене. Глаза сверкают негодованием, лицо может покраснеть или побледнеть — это индивидуально, голос становится или низким, рычащим, или, напротив, визгливым, если гнев приправлен истерикой.

А если человеку грустно, его движения утрачивают силу, становятся вялыми, он идет, опустив плечи и голову, шаркает ногами, и дыхание часто прерывистое, словно ему не хватает воздуха. Но вот плечи расправились, голова поднялась, походка стала упругой и решительной, а руки сжались в кулаки: все, хватить грустить, пора действовать.

Таких нюансов поведения великое множество, можно их подмечать, наблюдая за другими и за собой, можно читать книги, например, Аллана Пиза «Язык телодвижений», но использовать это в тексте нужно. Недаром же говорят, что хороший писатель — это всегда психолог.

Глава 5. Как отжать воду из текста, не выплеснув с ней смысл

Одним из недостатков текста традиционно считается наличие в нем «воды». Но вода, как известно, стихия коварная, непредсказуемая и аморфная. Очень часто автор не понимает, что критика или редактора не устраивает