Текст и контекст. Работы о новой русской словесности - Наталья Борисовна Иванова

проживания. Здесь уже собственно советское/постсоветское если и присутствует, то как элитный определитель образа жизни. «Триумфальный стиль», например, сопоставляется с двумя параметрами: 1) «генеральским» районом (Сокол), 2) сталинскими высотками.

Из аллюзии со «сталинской высоткой» вылупливается архитектурный птенец, во всех отношениях (кроме эстетического) превосходящий оригинал. Дом не только предназначен для среднего класса, – он призван, по идеологии застройщика, его формировать. Располагаясь по иерархии комфорта выше «сталинки», дом в «триумфальном стиле» намекает и на нечто версальское («настоящий регулярный парк с фонтанами, ротондами») и предназначается тем, кто должен вести модный, то есть здоровый, образ жизни (фитнес). Так что это не просто – дом, а в нем заключена целая идеология – как в знаменитом Доме на набережной, построенном по проекту Иофана, была заключена утопическая идеология коммуны (спорткомплекс, театр, магазины, прачечная и химчистка, кафе и т. д. – только в конструктивистском стиле, без «ротонд» и «беседок»).

Еще один архитектурно-строительный пример – коттеджные поселки в Подмосковье, связанные тоже, по мнению инвесторов, с формированием вкусов и потребностей среднего класса. Приведу длинную, но уж очень выразительную цитату.

«Давайте сразу оговоримся, что потребителю, по большому счету, без разницы, на территории какого региона находится его коттедж (или таун-хаус) – Москвы или Московской области. Ему важно, чтобы имелась в наличии развитая инфраструктура и социальная среда, то есть все “городские” удобства, хорошая транспортная сеть, детский сад, школа и поликлиника рядом с домом. Именно из-за отсутствия инфраструктуры (прежде всего социальной) “коттеджный” образ жизни у нас практически отсутствует.

Подмосковье активно застраивается новыми поселками и индивидуальными домами разных уровней – от коттеджей до особняков. Все эти стройки ведутся частными компаниями, которые, конечно, в состоянии обеспечить будущих жильцов горячей водой, выделенной линией Интернета и охраной по периметру, но создать социальную инфраструктуру не в состоянии. Ну нет у нас пока компаний, которые могут построить не только несколько десятков жилых домов, но и школу с поликлиникой. А тем более – проложить к поселку современную магистраль и пустить по ней маршрутки с троллейбусами. Те же кусочки Подмосковья, где имеется развитая социальная инфраструктура, застраиваются не коттеджами, а особняками стоимостью под миллион долларов.

Таким образом, представитель “среднего класса”, желающий переехать на ПМЖ в ближнее Подмосковье за разумные деньги (то есть по цене городской квартиры), вынужден мириться с кучей неудобств.

Малоэтажная застройка Куркина выявила совершенно очевидный факт: создание коттеджного поселка для “среднего класса” возможно только при наличии масштабного проекта под эгидой муниципальных властей. Напомним, что главным инвестором в Куркине выступил Департамент инвестиционных программ строительства Москвы, главным организатором строительства – управление экспериментальной застройки. В результате создан первый район, соответствующий принятым в мире представлениям об образе жизни “среднего класса”»[97].

Здесь обнаруживается еще одна особенность нового русского стиля – не только и не столько как такового, сколько стиля формирования капитализма в России: без разрешения и поддержки, то есть вне зависимости от властей (в данном случае – московских) никакой коттеджный поселок для среднего класса (читай: и никакой средний класс!) не вылупится.

Существенный вопрос: а что такое средний класс в России? – остается без ответа…

Но вернемся к новым многоквартирным домам: в рекламе компании «Донстрой», помещенной уже не в демократических «Известиях», а в чуть более приближенных к искомому покупателю «Итогах», подчеркивается совсем другое: роскошь.

«Интерьеры “Триумф-Паласа” поражают роскошью: мозаичные панно, каскады хрусталя, огромные зеркала, многоуровневые потолки со сложной подсветкой, эксклюзивная мебель».

«Интерьеры здания отделаны самыми престижными материалами: итальянским мрамором и венецианской штукатуркой».

Ключевые слова рекламы новых зданий – «суперэксклюзивный», «элитный», «престижный», «обладающий». И конечно – «роскошный». Выбирая «бассейн с искусственной волной», вы «выбираете уникальный образ жизни» – это главное, что формирует новую русскую идею (через новый русский стиль). Действительно, Андрей Донатович Синявский был прав на все времена: расхождения с новой властью (в нашем случае – властью денег) у тех, кто готовил изменения в стране, и тех, кто воспользовался их результатами в свою, разумеется, пользу, стилистические. А поскольку сформированный вкус отсутствует, поскольку вместо вкуса – вкусы, то результат предсказуем. Самое забавное, что специалисты видят корень эстетических провалов и в отсутствии идеи: например, «человек независимый», голландский архитектор и издатель профессионального архитектурного журнала Барт Голдхоорн считает, что «если бы имелась мощная архитектурная традиция, сложившаяся естественно или даже насильственно, как при Сталине, то был бы возможен плавный переход от города к объекту, поскольку все архитекторы работали бы в рамках одной концепции. А поскольку опереться не на что, то и результат не радует – эклектика вместо гармонии может стать итогом появления новых архитектурных ансамблей и акцентов»[98].

Пока – для осуществления не столько идей, сколько высокодоходных строительных проектов – уничтожаются под видом «ветхих» замечательные архитектурные памятники. Или они же – сдаются в долгосрочную аренду тем, кто не в силах понять художественный замысел, заключенный в здании, и, честно пытаясь сделать как лучше, вколачивает огромные деньги в сущую безвкусицу. Или ничего не вколачивает, а просто разрушает – как Брынцалов разрушал данное ему в долгосрочную аренду (по сути, это означает приватизацию) Николо-Урюпино (вроде бы после у него отобранное).

6

Я бы вышел со всеми вместе на настоящую свободу.

Воссоздал бы атмосферу красных знамен, оркестров…

Эдуард Лимонов[99]

Получается, что в единый пучок смыкаются три, казалось бы, совершенно отдельных и даже противостоящих направления: 1) консервативно-советско-реабилитационное; 2) необуржуазное; 3) леворадикальное.

Например.

Все накрученное вокруг «посадки» и «высадки» Эдуарда Лимонова – явная игра на повышение в общественной атмосфере леворадикального градуса. В интервью 2000 года Лимонов говорил, что «это государство неисправимо», что думает о неизбежности кровавой революции, «жуткой, неприятной хирургической операции, без которой больной сдохнет»; в июле 2003-го повторяет – и акцентирует – то же самое[100].

А если Проханов так антибуржуазен, то зачем ему с нескрываемым восторгом сладострастья описывать просвечивающие розовым ломтики семги на роскошно сервированном коммунистами столе? Зачем белый костюм и яркий шелковый галстук, щегольские ботинки, длинные артистические волосы, эстетские бабочки? Не сходится. Вернее, сходится: но по-нашему, по направлению жизни всей постсоветской России. Ведь ни Лимонова не устраивала советская действительность (потому и эмигрировал), ни Зиновьева; и сегодняшняя их борьба за «отличное – значит советское» и есть проявление новых антибуржуазных всего лишь по внешнему виду тенденций в буржуазно устраивающейся России.

«Критика» Владимира Сорокина бабушками, которых науськали «Идущие вместе», выглядит как пиар самого Сорокина и издательства Ad Marginem. По крайней мере, шутка ходила такая: и сколько же они приплатили? Никто не преследует – вот что до боли обидно, например, Виктору Ерофееву, которого, собственно, даже в последнюю кампанию против Сорокина не записали. Не учли его заслуг по высвобождению России из-под морального (вернее,