Элиас Лённрот. Жизнь и творчество - Эйно Генрихович Карху

Чтобы нагляднее показать, что деятельность Лённрота, при всем своеобразии его личности и исторических условий, в кото­рых он жил и творил, ни в коей мере не была изолированным и только финским явлением, что она протекала на широком ев­ропейском фоне и получила мощные импульсы извне, из разных стран и источников, ос­тановимся для примера на не­которых основополагающих идеях И. Г. Гердера (1744-1803), выдающегося немецкого предшественника Лённрота на поприще изучения народной культуры.

Иоганн Готфрид Гердер был в свое время весьма известной и влиятельной фигурой среди гуманитарной интеллигенции не толь­ко Германии, но и других стран. Он оказал огромное влияние на развитие европейской исторической мысли; и историзмом же бы­ли пронизаны его взгляды на народную поэзию, язык, литературу, эстетику. Мировую известность получил знаменитый сборник Гер­дера «Голоса народов в их песнях» (1778-1779 гг.; посмертное пе­реиздание под этим названием, ставшее каноническим, вышло в 1807 г.). Сборник вскоре стал фольклорной классикой, на него ориентировались многие собиратели и публикаторы фольклора в других странах. На сборник Гердера есть ссылка и в предисловии Лённрота к лирической антологии «Кантелетар». Но о характере влияния Гердера на финнов речь пойдет чуть погодя, а сейчас со­средоточимся на наиболее существенных его идеях, отзвуки кото­рых можно почувствовать и у Лённрота.

В гердеровской концепции истории кардинальной и исходной яв­ляется мысль о том, что развитие человечества как совокупности раз­ных народов представляет собой единство в многообразии. Мировое развитие есть единый процесс, но сохраняется при этом индивиду­альное своеобразие народов, равно как и своеобразие исторических эпох — одна эпоха не похожа на другую, у каждой есть свое лицо. Культурное наследие человечества включает великое множество са­мобытных и самоценных национальных культур — в совокупное це­лое их объединяют общие гуманистические идеалы человечества.

Многие мысли Гердера, высказанные более двух столетий тому назад, звучат сегодня удивительно современно и актуально, словно в них заключено предвидение нынешних наших проблем. По духу Гер­дер был убежденнейшим демократом, и это проявлялось в его чрез­вычайно уважительном и бережном отношении ко всем культурам, в том числе малочисленных и угнетенных народов, в его остром не­приятии всякого национального шовинизма. И это же черта бросает­ся в глаза в наследии Лённрота, в чем мы еще не раз убедимся.

Демократизму Гердера содействовали некоторые обстоятельства его биографии. Уроженец Восточной Пруссии, он после окончания Кенигсбергского университета прослужил некоторое время священ­ником и школьным учителем в Риге, проникся сочувствием к угне­тенному положению латышей и других малочисленных прибалтий­ских народов. Гердеру было хорошо известно, что угнетателями этих народов сплошь и рядом выступали немцы, местные немецкие поме­щики, но это не смущало его — именно против германцев были на­правлены его обвинения. При этом следует иметь в виду, что в широ­ком смысле шведы — тоже германцы, и Швеция в определенные пе­риоды была в своей завоевательной политике причастна к угнетению народов Балтии, включая Финляндию и западную Карелию. В одном из главных гердеровских сочинений — «Идеи к философии истории человечества» — есть следующие строки о прибалтийских народах и трагических сторонах их истории: «Они не были воинами, как гер­манцы, ибо даже теперь, после долгих веков порабощения, все на­родные предания и песни лапландцев, финнов и эстонцев свидетель­ствуют, что это миролюбивый народ. Атак как, кроме того, их племе­на обычно не поддерживали связи между собой, а многие из них не имели никакого государственного устройства, то при вторжении дру­гих народов не могло не случиться то, что случилось, а именно, что лапландцы были оттеснены к Северному полюсу, финны, ингры, эс­тонцы и др. попали под иго рабства, а ливы были почти полностью истреблены. Вообще судьба прибалтийских народов составляет пе­чальную страницу в истории человечества».

Обозревая историю человечества преимущественно с точки зре­ния судеб народных культур, Гердер предавался довольно-таки горьким размышлениям. В истории, во все ее эпохи, господствова­ло насилие, подавление одних народов другими. То, что принято называть человеческой цивилизацией, начиная с античности, ут­верждало себя и распространялось вширь в результате войн, поко­рения соседних племен и народов, навязыванием чуждых им обы­чаев и попран мм их собственных. Гердер не находил этому оправда­ния, тем более нравственного; недостаточны были и ссылки на то, что в конечном итоге все же родилась высокая античная цивилиза­ция, — подобная искупительно-оправдательная «философия ко­нечных целей» не удовлетворяла его. По словам Гердера, оправда­ние было бы равносильно попытке «приписать даже правовой рим­ской истории некий определенный тайный замысел Провидения: например, будто Рим достиг такой высоты главным образом для то­го, чтобы породить ораторов и поэтов, распространить римское право и латинский язык до границ своего государства и расчистить все дороги для введения христианской религии. Все знают, какие страшные бедствия угнетали Рим и окружающий его мир, прежде чем могли появиться эти поэты и ораторы». «Точно так же обстоит дело и с римским правом: кому не известно, какие несчастья терпе­ли из-за него народы, как много более человеческих учреждений уничтожено им в самых различных странах? Чужие народы подвер­гались суду согласно обычаям, которых они не знали; они знакоми­лись с пороками и с наказаниями за них, о которых никогда не слы­шали; и, наконец, все развитие этого законодательства, пригодного только для римского государства, разве оно после множества наси­лий не исказило характер всех побежденных наций до такой степе­ни, что вместо их индивидуального своеобразия в конце концов по­всюду оказался один лишь римский орел, который, выклевав у про­винций глаза и пожрав их внутренности, прикрывал их скорбные трупы своими слабыми крылами?»

По мысли Гердера, любая государственная идеология, стано­вясь господствующей, оказывает пагубное, нивелирующее влия­ние на многообразие культур. «Даже христианство, едва лишь оно начало в качестве государственной машины оказывать влияние на другие народы, стало для них тяжким гнетом; у некоторых оно на­столько исковеркало их своеобразный характер, что полутора ты­сяч лет оказалось недостаточно, чтобы восстановить его. Разве не лучше было бы, если бы национальный дух северных народов, гер­манцев, гаэлов, славян и т. д., развился сам из себя, беспрепятст­венно и в чистом виде? А что хорошего принесли Востоку кресто­вые походы? Что хорошего принесли они берегам Балтики? Древ­ние пруссы истреблены, ливы, эсты и латыши пребывают в наижальчайшем состоянии и поныне еще клянут в душе своих порабо­тителей — немцев».

Новоевропейская история, по Гердеру, особенно изобиловала жестокостями по отношению к колониальным народам. «Назовите мне страну, куда бы пришли европейцы и не запятнали бы себя на ве­ки вечные перед беззащитным доверчивым человечеством своими притеснениями, несправедливыми войнами, алчностью, обманом, гнетом, болезнями и