Литература факта и проект литературного позитивизма в Советском Союзе 1920-х годов - Павел Арсеньев

раз началом 1930-х годов. См.: Gorham M. Speaking in Soviet Tongues. P. 95–102.

626

Задавая вопрос: «Что я делал в колхозе?» на с. 9, Третьяков начинает перечислять все возложенные самим на себя обязанности, заканчивая только на с. 11, где он переходит к своим медиатехническим приспособлениям – основанной им колхозной газете и сделанным 2000 снимков (см.: Третьяков С. Рапорт писателя-колхозника. С. 9–11).

627

Новые медиа литературы существуют уже принципиально в связке друг с другом, см.: «Чтобы эти материалы своевременно доходили до газеты, предполагалось пользоваться радиоустановкой. Передача информации по телефону чрезвычайно затруднительна». Подробно о ее организации Третьяков рассказывает в очерке «Колхозная газета» (см.: Третьяков С. Колхозная газета. С. 258–266).

628

По словам Третьякова, газета «была рычагом коллективизации, без которого было бы трудно» (Третьяков С. Рапорт писателя-колхозника. С. 11).

629

Так, на основе одной из лекций в Берлине создается текст «Писатель и социалистическая деревня», тут же появляющийся в немецкой газете Das Neue Russland.

630

См.: Tretjakow S. Der Schriftsteller und das Sozialistische Dorf. S. 42. Цит. по: Tret’iakov S. The Writer and the Socialist Village // October. 2006. № 118. P. 69 (перевод с английского наш).

631

Ср.: «Оба они заявили, что материала для второго номера нет. Я им предложил написать, как встречен был первый номер, как их ругали, что им сулили. Это стало ядром следующего номера <…> приток материалов в газету усилился» (Третьяков С. Колхозная газета. С. 261).

632

Третьяков каждый год приезжает в коммуну «Коммунистический маяк», основанную в 1920 году, но уже во второй его визит она вместе с рядом других колхозов объединяется в комбинат «Вызов» (см.: Третьяков С. Рапорт писателя-колхозника. С. 9).

633

По мнению Папазян, это относится к третьему периоду творчества Третьякова (см.: Papazian E. Manufacturing Truth. P. 23–68), а по мнению Фора, они соприсутствуют или конкурируют с самого начала (Фор Д. Сергей Третьяков: «Факт». С. 183–198).

634

Шкловский В. Несколько слов о четырехстах миллионах. С. 41.

635

Ср. с тем, как оптические инструменты, совершенствуясь от «простого зеркала» до телескопа, привели литературный позитивизм к замене зрительного контакта мануальной практикой.

636

«Нельзя ездить с налету и совершать прогулки по колхозам подобно тому, как дачники прогуливаются по деревне» (7).

637

Ср. раз за разом повторяющиеся аргументы о необходимости врастания во «вторую профессию»: «Есть люди, считающие это пустяком. С плугами, мол, и кузнец справится, не надо для этого писателя посылать. Это неверно. Не разбираясь в плугах – нельзя было разобраться и в настроениях колхозников, значит, нельзя было правильно выступить с речью, статьей, очерком, т. е. с уже специальной писательской работой» (9).

638

После возвращения из Китая в 1925 году Третьяков выпускает книгу «Чжунго», полную не только «фактов и людей, прошедших перед <авторскими> глазами», но и революционной надежды, однако в этом же году в Китае побеждают националисты, а коммунисты подвергнуты репрессиям, и во втором издании Третьякову приходится уточнить, что просматривавшиеся перспективы не оправдались, а «молекулярные процессы в самой толще повседневного» проведут «жесточайшую корректуру всех книг, написанных нами про Китай», а также перестать ездить в Китай (см.: Третьяков С. Чжунго. С. 3–5).

639

Вплоть до звукового и ольфакторного, которым в основном посвящены очерки Третьякова о Китае. См. подробнее: Арсеньев П., Косых А. Китайское путешествие Сергея Третьякова: поэтический захват действительности по пути к «литературе факта». С. 14–20.

640

Наряду с технической оснащенностью кинофактография тоже все больше обнаруживает вооруженность методом – уже скорее марксистской диалектики, чем позитивной науки. «Мало снять куски правды, надо эти куски так сорганизовать, чтобы в целом получилась правда» (Вертов Д. Хочу поделиться опытом // Он же. Из наследия: В 2 т. М.: Эйзенштейн-центр, 2008. Т. 2. С. 135). «Приходится раз и навсегда зарубить себе на киноглазу: запись фактов может и должна происходить эмпирически, их монтаж – может быть только диалектическим. Чем дальше, тем больше фильм оказывается не простой суммой, но произведением фактов, „высшей математикой монтажа“» (Вертов Д. Человек с киноаппаратом // Он же. Статьи, дневники, замыслы. М.: Искусство, 1966. С. 109), а «воздействие фактами на сознание трудящегося» (Там же) требует чем дальше, тем более сложных вычислений.

641

Как отмечает Папазян (Papazian E. Manufacturing Truth. P. 63–68) и позже, но без ссылок на нее, Эндрю Фишер (Fischer A. The Production of a Factographic Object // On Violence / Ed. by S. Kivland, R. Jagoe. Ma Bibliotheque, 2018. P.), на Первом съезде советских писателей Третьяков уже отходит от чистого «стенографического» документализма, но при этом оказывается одним из стенографов самого съезда. Отношение к (метафоре) стенографии в «Новом ЛЕФе» характерно варьируется от положительного – у старших участников: «…художественно-деловые стенограммы наших партийно-дискуссионных заседаний, – разве не читаются они залпом, как никогда и ни один роман?» (Чужак Н. Литература жизнестроения. С. 62) до отрицательного – у молодых: «Метод, за который мы боремся, не равен простому стенографированию» (Гриц Т. Доброкачественная продукция // Литература факта. С. 274). В последнем номере «Нового ЛЕФа» Третьяков разрешает спор между акцентами на содержании передаваемых фактов и акцентированной форме (разворачивающийся между Кушнером и Родченко по поводу фотографии): «Фотография не просто протоколистка, она и изъяснительница» (От редакции // Новый ЛЕФ. 1928. № 12. С. 42).

642

Горький М. От редактора // Литературная газета. 1934. 18 апреля.

643

Выражение «Мои расхождения с советской властью чисто стилистические» приписывается Андрею Синявскому вскоре после эмиграции из СССР (1973). В выступлении на суде, который состоялся в СССР над ним и его коллегой Ю. М. Даниэлем 11 февраля 1965 года, Синявский сказал: «Вкусы и нормы, распространенные в советской литературе <…> не совпадали с моими писательскими и литературными вкусами. Особенности моего литературного творчества… отличаются от того, что у нас принято <…> не политикой, а художественным мироощущением» (цит. по: Белая книга по делу А. Синявского и Ю. Даниэля / Сост. А. Гинзбурга. Франкфурт-н/М.: Посев, 1967. С. 240).

644

С оговоркой, что в ходе борьбы за