Мода и границы человеческого. Зооморфизм как топос модной образности в XIX–XXI веках - Ксения Гусарова

сами менялись с течением времени, но и воспринимались по-разному в зависимости от контекста их применения и установок зрителя. Глава 9 акцентирует сходство приемов таксидермии и способов конструирования одежды и демонстрирует, как модное тело и тело животного вписываются в единую систему координат с точки зрения пропорций и пластической выразительности.

Каждая глава имеет собственную внутреннюю структуру и интригу, поэтому всем разделам книги предпосланы дополнительные небольшие введения, которые, я надеюсь, помогут лучше сориентироваться в этой объемной и амбициозной работе.

Часть I

Эволюция

Зооморфная образность в моде нередко эксплицитно или имплицитно трактуется как «возвращение» человека к животному состоянию – тем самым актуализируются представления об эволюции, а также, если эволюция понимается исключительно как прогрессивное развитие, о ее противоположности, регрессе и дегенерации. Появление в 1860–1870-х годах огромного количества модных карикатур и сатирических памфлетов, использующих сравнение модников с животными, представляется отнюдь не случайным: публикация «Происхождения видов» Чарлза Дарвина в 1859 году, безусловно, придала импульс этой тенденции, если не напрямую ее породила.

Помимо постулирования прямой генеалогической связи человека с самыми «низшими» животными, которая, конечно, будоражила воображение современников, теории Дарвина предложили богатый инструментарий для осмысления модного поведения: от адаптивной функции одежды до декоративных излишеств, порождаемых половым отбором. В главе 1 рассматриваются аналогии между модными практиками и природными процессами в работах самого Дарвина и его последователей, а также прослеживается влияние на ранние теории моды других эволюционных учений, в частности идей Жана-Батиста Ламарка. Научное знание всегда несет на себе отпечаток своего времени, однако собранные в этом разделе взгляды и объяснительные модели отличает претензия на объективность, нейтральное отношение к описываемым явлениям. В противоположность этому глава 2 посвящена модной сатире, выражающей неприкрыто ангажированную позицию. Карикатуристы и публицисты второй половины XIX века, о которых пойдет речь, выражали страх своей эпохи перед вырождением, наглядно проявлявшимся, по их мнению, в современной моде. В соответствии с выбранным жанром и выработанной манерой тон этих авторов варьировал от легкомысленно-игривых до ядовито-желчных нападок на модниц, чьи наряды и поведение знаменовали расчеловечение человека, упадок нации и западной цивилизации в целом. Наконец, в главе 3 описывается пересмотр подобных представлений в XX–XXI веках, когда содержание и ценность «человеческого» в противопоставлении «животному», а также иерархии народов и культур, порожденные колониальным порядком, все в большей степени подвергались сомнению и критике. Позитивные аспекты «обратной эволюции», «инволюции» и «становления-животным» рассматриваются в заключительном разделе части I сначала в теории, на материале научных и философских концепций, а затем на примерах зооморфных образов в моде Новейшего времени.

Глава 1

Осмысление моды в контексте эволюционных теорий

Как показали историки науки и популярного знания, в частности Роджер Кутер в своем основополагающем исследовании социокультурных контекстов распространения френологических представлений в Великобритании первой половины XIX века (Cooter 1984), уникальное положение, которое занимает Дарвин в истории естественно-научных идей, сформировалось во многом ретроспективно. В тени остались многие работы, которые имели в свое время более широкую циркуляцию, чем «Происхождение видов»[6], и вызывали не менее бурные общественные дискуссии, однако как не соответствующие научной норме наших дней не могли войти в ее «генеалогию»[7]. Тем не менее для моего предмета центральное значение идей Дарвина представляется несомненным: как показывают многочисленные викторианские зооморфные карикатуры на самого ученого, для современников работы Дарвина напрямую ассоциировались с пересмотром и размыванием границ между животным и человеческим. Дарвиновская теория эволюции придала мощный импульс дискуссиям о вырождении, которые, в свою очередь, нередко затрагивали влияние модного костюма на здоровье и репродуктивную функцию. Таким образом, зооморфные образы в модной карикатуре второй половины XIX века, как и сатирические сравнения модников с животными в публицистике этого периода почти всегда эксплицитно или имплицитно отсылают к идеям Дарвина.

Поэтому в данной главе я подробно рассмотрю взгляды ученого в контексте истории идей, прежде чем обратиться к порожденным ими визуальным воплощениям и риторическим топосам дискурса о моде, которые являются предметом главы 2. Речь пойдет именно об истории идей, а не истории науки, так как меня интересует прежде всего распространение и рецепция дарвинизма за пределами естественных наук, в поле социогуманитарного знания: в рамках нарождавшихся в это время дисциплин, таких как культурная антропология, социология и психология, и в области популярных представлений о человеке и обществе. Такие представления не обязательно носили строго «научный» характер даже с точки зрения современников, не говоря уже о нашей ретроспективной оценке, однако образовывали важную часть публицистического дискурса и укоренялись в обыденном сознании огромного числа людей.

В разделе «Чарлз Дарвин и мода» я рассмотрю связь идей Дарвина с их собственным интеллектуальным, социальным, визуальным и материальным контекстом, фокусируясь на многочисленных отсылках к современной женской моде в трудах ученого. Эти аналогии порой играют ключевую роль в дарвиновской аргументации, наглядно демонстрируя, до какой степени природа мыслилась в антропоморфных категориях, отражающих представления самого ученого о «естественном» устройстве общества. Раздел «Теории моды после Дарвина» посвящен попыткам различных авторов применить идеи Дарвина к описанию и объяснению истории костюма и модного поведения своего времени. Первые подобные опыты возникли уже при жизни Чарлза Дарвина и носили характер прямых отсылок к его работам, если не оммажей выдающемуся ученому. Со временем имя Дарвина исчезает из текстов, посвященных одежде и моде[8], однако влияние его идей в этой области, как я продемонстрирую в данном исследовании, подспудно сохраняется по меньшей мере до конца 1930-х годов. Наконец, в разделе «Не только Дарвин» речь пойдет об альтернативных взглядах на эволюцию живых существ, которые нередко смешиваются с дарвиновскими, в частности в дискурсе о моде, поэтому я вижу свою задачу в том, чтобы, насколько это возможно, разграничить трансформистские концепции и теорию Дарвина, а главное, их отзвуки в более широком культурном контексте. Идеи Ламарка, Жоффруа Сент-Илера и других более ранних авторов не только оказались вновь востребованы на рубеже XIX–XX веков, в качестве альтернативы «вышедшей из моды» в тот момент дарвиновской эволюционной теории, но и приобрели неожиданно актуальное звучание столетие спустя, в контексте дискуссий о постгуманизме и киборгизации, влияние которых на моду будет в дальнейшем подробно рассмотрено в главе 3.

Чарлз Дарвин и мода

В викторианском обществе, к которому принадлежал Чарлз Дарвин, преобладала гендерная идеология «раздельных сфер», предполагавшая, что повседневные занятия и интересы мужчин и женщин практически не пересекаются. Пример моды наглядно показывает, что это была довольно условная теоретическая конструкция, не отражавшая реального положения дел. Представления о должном в области современного мужского костюма