Героини, из которых мы выросли. Как Царевна-Лягушка, Блондинка в законе и Русалочка сформировали нас и мир вокруг - Лика Родина

Ну просто сама невинность! И это от героини, которая буквально могла оживлять мертвых своими ритуальными танцами – вспомним эпизод на пиру и пляску невесты-оборотня.

Интересно, что в последнем абзаце этой версии сказки появляется и второй жених, который не слишком доволен таким «счастливым концом» без своего участия:

«А тому жениху надо скоро быть. Елена Прекрасна взяла ковер-самолет у старухи, села на него и понеслись, как птица полетели. Жених-от за ними вдруг и приехал, узнал, что они уехали; был тоже хитрый! Он ступай-ка за ними в погоню, гнал-гнал, только сажо́н десять не догнал: они на ковре влетели в Русь, а ему нельзя как-то в Русь-то, воротился».

Откуда взялся второй жених? И почему ему нельзя на Русь и пришлось воротиться? Ведь не плохая же визовая история ему помешала в самом деле! Про ковер-самолет, который появился откуда-то с Востока, вообще лучше промолчим, но вот подобное двоебрачие рассмотрим поподробнее.

Муж первый, муж второй

Сейчас самая распространенная форма семейной жизни – это «серийная моногамия»[13], когда один партнер сменяет другого и человек, который развелся, через какое-то время вступает в повторный брак или в долгосрочное сожительство. Но неужели в древности наряду с многоженством, многомужеством или закрепленной церковью «пожизненной моногамией» (когда возможность развестись или съехать от надоевшего партнера была крайне ограничена) имели место повторные браки? Герои сказок и фольклора могли, как и мы сегодня, решить, что они достаточно молоды и смелы, чтобы попробовать построить еще одни отношения? Ответ, как всегда, и да, и нет. Но мы можем с достаточной точностью утверждать, что и у девушек, и у парней определенно были любовные и половые связи до вступления в «официальный» брак.

Анализируя сказки, Пропп выделяет два симметричных мотива, поворота сюжета в сказках: это «жена на свадьбе мужа» и, соответственно, «муж на свадьбе жены»[14]. Но откуда брались те первые супруги, которые неожиданно появлялись и напоминали о себе? Иногда это могли быть жены, как в сказке «Морской царь и Василиса Премудрая», где герой забывает свою первую любовь из подводного мира (вот что предсказало сюжет диснеевской «Русалочки», хотя и без песен о том, как хочется познать новый мир). Или же, как в нашей сказке о Царевне-лягушке, где пока Царевич собирается на поиски пропавшей жены, она уже забыла о нем и подыскала себе нового жениха.

Пропп связывает этот мотив с «мужскими домами» – местом, где юноши после инициации проводили несколько недель, месяцев или лет, обучаясь быть настоящими взрослыми членами племени. Вход «непосвященным», а также женщинам в подобные места был строго воспрещен. Ну, почти всем женщинам.

Сам «мужской дом» представлял из себя большой дом, где одновременно проживали около одного-двух десятков молодых людей, которые называли друг друга братьями, занимались охотой, а также изучали тайные письмена, ритуальные песни и танцы. Сейчас может показаться, что современная популярная культура не сохранила образ «мужского дома», но это не так: он просто эволюционировал в дом разбойников, который мы могли видеть в «Бременских музыкантах»; или в бар, как в мультфильме «Рапунцель» студии Дисней. «Сохранило-то сохранило, однако и там, и тут были женщины!» – можете подумать вы. Рапунцель радушно приняли в баре «Сладкий утенок», а разбойниками с большой дороги руководила вообще атаманша, хоть и со сбивающим с толку низким голосом. Но в древних местах для обучения юношей запреты на женское присутствие были со своими условиями, прописанными внизу страницы очень мелким шрифтом.

В «мужской дом» допускались «матушки» и «сестрицы». Первыми называли женщин преклонного возраста, которые выполняли в «мужских домах» те же функции, что и обычные матери для своих иногда уже великовозрастных детей: убирались, стирали, готовили из того, что покупали, или из дичи, которую убивали жители дома. С «сестрицами» ситуация была более интересной. Это были девушки, которые отправлялись на длительный период жить вместе с «братьями» в «мужской дом». Они были еще достаточно молоды и никогда не были замужем. Сестрица помогала с домашними делами, а также могла стать любовницей для одного, нескольких или всех «братьев»[15]. Могла ли девушка после такого сожительства вернуться в племя и быть принятой, а после – иметь семью? Могла. Более того, если у семьи не хватало приданого для дочери, то подобный опыт мог повысить стоимость невесты на брачном рынке. Но чем современнее сказка, тем больше утаивается эротическая составляющая проживания сестрицы в одном доме с молодыми мужчинами. Так, в сказке Александра Пушкина «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях» царевна уже не становится женой никому из братьев, хотя те и предлагают ей свободу выбора, и тогда богатыри решают относиться к героине, как к сестре. То же случается и с Белоснежкой братьев Гримм, которая занимает позицию одновременно матери (берет на себя бытовые заботы) и дочери (находится под опекой) в коммуне гномов. Но откуда же все-таки берутся недовольные первые мужья и жены?

Девушка, которая живет «сестрицей» в «мужском доме» за долгое время, пока находилась там, могла построить достаточно устойчивые романтические отношения с одним из «братьев», но рано или поздно подходил срок покидать этот дом и выходить замуж внутри племени, скажем так, официально, для рождения законных детей и создания ячейки общества. Перед тем как покинуть свой временный дом, нужно было, конечно, пройти обряд, для того чтобы стереть из памяти все тайные знания, которые девушка могла подсмотреть за это время, хоть номинально ее и должны были держать подальше. Отсюда у нас все сказочные сюжеты с отравленными яблочками для девушек и вечным сном – очень напоминающие мужской обряд инициации, но это лишь обряд очищения с использованием различных влияющих на психику веществ, чтобы девушка могла вернуться в обычный мир. Сложно сказать, действительно ли «сестрица» забывала все, что с ней происходило, или просто участвовала в общем спектакле, делая вид, что не знает ни о чем, что не положено знать женщинам. Но сейчас это не тема нашего разговора[16].

Однако мотив забывания после ухода из «мужского дома» касался не только священных ритуалов, песен и танцев, к которым «приличная девушка» не должна иметь отношения – также расторгался и первый неофициальный брак, сейчас бы мы сказали «гражданский брак или устойчивое сожительство». Ведь после выхода из «мужского дома» мужчина также должен был жениться повторно. И не всегда «первый муж» или же «сестрица-жена» были в восторге от этой необходимости. Поэтому могли объявиться на следующей свадьбе уже с претензиями и попытаться быть тем самым человеком, которому есть что сказать, пока молодые стоят у алтаря.