В пучине бренного мира. Японское искусство и его коллекционер Сергей Китаев - Евгений Семенович Штейнер

Каталог 2008, т. 1, № 414, инв. № А.19882

Воспроизведен отпечаток из: Музей Метрополитен, Нью-Йорк

Кацусика Хокусай

Katsushika Hokusai

葛飾北斎

1760–1849

Поэты:

Кёгэцутэй Махарэ

Ёмо Утагаки Магао

Это суримоно входило в уже упоминавшуюся серию из 33 листов, заказанную Хокусаю к новому году Лошади (1822) по заказу поэтической группы “Ёмогава”. Эмблема клуба – раскрытый веер – изображена в нижней части листа (даже два веера). Все композиции этой серии так или иначе (иногда весьма неявно) были связаны с темами нового года и лошадей. Название серии написано в правом верхнем углу, в верхней части картуша, в виде тыквы-горлянки. Название каждого листа – в нижней части, под двумя полосками. Тыква-горлянка имеет прямое отношение к теме лошади, поскольку, повторим, намекает на даосского бессмертного Тё̄каро̄, который умел уменьшать своего коня и помещать его в тыкву, носимую на поясе.

III-13

Сначала о стихах. Собственно, суримоно начинаются с них, а не с картинки. Первое, которое подписано поэтическим псевдонимом Студия Безумной Луны, начертано справа. Оно читается и переводится так:

Кёгэцутэй Махарэ

狂月亭真晴新玉の春にあふミの和合楽ふんでとめたる馬の書そめ

Аратама – это макура котоба (т. е. поэтический троп – постоянный эпитет) к понятию “новый год”. Афуми – архаическое произношение провинции О̄ми. В стихотворении содержится аллюзия на обычай писать первые каллиграфические тексты (какидзомэ) в начале нового года (существовало выражение тэмпицу ваго̄раку – “радостная гармония небесных письмен”). Слово ваго̄раку встречается с середины XVII века, хоть и нечасто, в поэзии хайку.

Второе стихотворение принадлежит самому руководителю поэтического клуба, знаменитому в свое время и в своем месте поэту, чей навороченный псевдоним можно перевести так: “Истинный Лик Поэтических Плетенок На Все Четыре Стороны” (“поэтические плетенки или заборы” утагаки – древний обряд в ритуальных поэтически-оргиастических практиках).

若菜つむ 春に あふミの かねてはく 雪間の あし駄 踏とめてけり

Ёмо Утагаки Магао 四方歌垣真顔

Собирание свежих трав и злаков в начале нового года – древний обычай, нашедший отражение в поэзии танка; выражение “вакана цуму хару” встречается и в “Манъёсю”, и в “Кокинсю”. Следы – это могут быть первые отметины, т. е. как бы новогодняя каллиграфия.

Перейдем к картинке. Сначала о названии.

Кома 駒 – маленькая лошадка, комагэта 駒下駄 – модная обувь, сделанная из одного куска дерева. Можно сказать, “туфельки-лошадки”. В таких часто ходили гейши и куртизанки. Пара этих эпонимических сандалий изображена на переднем плане. Они связаны розовым декоративным узлом мидзухики, который прикрепляли к подаркам. За ними маска Окамэ (она же Амэ-но Удзумэ-но микото) – синтоистской богини радости и веселья, отличавшейся повышенной пухлостью, равно как и сексуальным аппетитом. Верхняя часть маски покрыта тканью – это тэнугуи, ручное полотенце, коим часто обвязывали голову. На ткани три полоски. Это часть фамильного герба (три вписанных один в другой квадрата) династии актеров кабуки Итикава, особенно ведущих мастеров этого рода по имени Дандзю̄ро̄. За маской – воздушный змей с нарисованной на нем поднявшейся на дыбы лошадью. За змеем – палка, которая использовалась как пест для дробления всяких зерен и растирания зелени в кашицу (сурикоги 擂粉木). Весьма выразительный фаллический символ с надетыми на него ради праздника синтоистскими соломенными обвязками-симэнава и бумажными полосками, этот пест, помимо своего прямого предназначения, служил еще и своего рода волшебной палочкой во время ритуальных игр в 15-й день 1-го месяца. Тогда было принято бегать за молодыми девицами с таким пестиком, стараясь легонько ударить по заду: считалось, что после этого она скоро понесет и родит мальчика. Такой пест (часто непомерных размеров) рядом с Окамэ Хокусай изображал неоднократно. Еще этой палкой мешали похлебку полной луны, которую варили из Семи весенних трав как раз 15-го числа 1-го месяца. Об этих молодых травах говорится в первом стихотворении.

Изображение коня, вставшего на дыбы, и жен- ской обуви вызывает в памяти легенду об одинокой женщине Канэко, отличавшейся необыкновенной силой и остановившей мчавшуюся лошадь, наступив ногой на вожжи. Эта история впервые была записана под № 381 в книге “Кокон тё̄монсю̄” (“Собрание того, что слышал от разных авторов, старых и новых”, сост. Татибана Нарисуэ, ок. 1254). В ней рассказывается о силачке Канэко из провинции Оми, которая была бродячей мастерицей представлять театральные сценки с куклами. (Правда, слово кугуцумэ (“кукловодка”) означает еще и “проститутка” – увы, театральное искусство не всегда кормило.) Так или иначе, некий благородный кавалер решил раз искупаться в озере Бива, что и сделал, привязав коня на берегу. А конь взбрыкнул и отвязался. Никто не мог поймать норовистого скакуна, пока случившаяся там Канэко не топнула ножкой, да так, что та ушла по щиколотку в землю и прижала таким образом веревку. Здесь вместо Канэко представлена Окамэ, вернее, ее маска, но их объединяет любовь к лицедейству, так что ассоциативная смежность вполне прямая. Точнее, связь здесь еще ближе.

III-13А

Силачка Канэко

“Манга Хокусая”. Вып. 9, листы 5l–56r.

The Strong Woman

From “Hokusai Manga”. Vol. 9, ff. 5l–56r.

Согласно программе, заложенной в стихотворениях (а от художника ожидалось, что он будет иллюстрировать данные ему тексты, для этого его и наняли), действие происходит в живописной местности Оми, чьи красоты давно