В пучине бренного мира. Японское искусство и его коллекционер Сергей Китаев - Евгений Семенович Штейнер

Girl from Ohara. Original. Library of Congress, Washington.

Недавно выплыл еще один лист с этой композицией, безусловно старый (японские специалисты датировали его “ок. 1799”), того же размера, что и миннеапольский (чуть подрезан: 18,7 × 10,5 см), но с тем же стихотворением, что и на известной полудюжине копий, и с тем же именем – Номити Кисандзи. Он хранится в Библиотеке Конгресса. Текст и имя вырезаны с легкими отличиями, что позволяет считать его оригиналом всех позднейших копий. Это обстоятельство, само по себе немаловажное и которое приятно установить, тем не менее нимало не приближает к загадке личности Номити Кисандзи. И даже добавляет еще одну загадку: а что это был за другой персонаж, чье имя и стихотворение появились на идентичной по формату и композиции гравюре из Миннеаполиса? И когда она была сделана? Кстати, лист в отличной сохранности, и если он не был отмыт и подкрашен (раньше такое случалось – Фрэнк Ллойд Райт, например, любил сделать поярче гравюры из своей коллекции), то выглядит необычно свежо и, стало быть, может быть не оригиналом, как он у них числится, а неизвестной доселе копией.

Возвращаясь к Номити Кисандзи, следует заметить, что в конце XVIII и начале XIX века жил в Эдо литератор Хирасава Цунэтоми (1735–1813) с творческим псевдонимом Хосэйдо Кисандзи (朋誠堂喜三二). Правда, иероглиф “ки” 喜 у него отличается от нашего “ки” 記, но такое бывало. Усомниться в идентификации можно также, если вспомнить, что к моменту создания суримоно (ок. 1799) ему было уже немало лет, но почему это должно было помешать ему сочинять стишки о девушках с гибким станом? К тому же значение слова “кисандзи”: “беззаботный, легкий на подъем, развлекающийся” – предполагает, что чувства в нем рано не остыли. Однако среди псевдонимов этого Кисандзи, зафиксированных в литературных источниках, нет Номити, но он вполне мог его придумать ad hoc – для двух-трех суримоно. Кстати, все они, за исключением нашей девушки из Охары, изображают прогулку красавицы в компании немолодых персонажей (см. сс. 204–205). А “номити” 野道 можно поэтически перевести как “тропинки в полях”. В общем, при некотором воображении нетрудно нарисовать себе довольно убедительную версию, кем был этот Номити Кисандзи.

Да, а сейчас в деревне Охара с 23 апреля по 8 мая устраивают праздники Охарамэ мацури, где можно принять участие в шествии красавиц, взяв напрокат костюм и хворост всего за 2500 иен.

III-10F

Шествие девушек из Охары на фестивале в Киото.

A Procession of Ohara Girls at the Festival in Kyoto.

11

Эбису и Бэнтэн

Ebisu and Benten 恵比寿と弁天太夫

Суримоно, сикисибан

Цветная ксилография, тиснение, позолота

Подпись: Тоёхиро га

Перегравировка 1890-х

Каталог 2008, т. 1, № 238, инв. № А.19255

Воспроизведен отпечаток из: Музей Метрополитен, Нью-Йорк

Утагава Тоёхиро

Utagawa Toyohiro

歌川 豊広

1773–1828

Поэт: Номити Кисандзи

野道喜三二

Это новогоднее благопожелательное суримоно (его единственный известный оригинал, напечатанный в 1810-е годы, хранится в Музее изящных искусств в Брюсселе). По чистому снегу под зонтиком идет молодая женщина, чуть сзади – средних лет мужчина с корзиной, в которой лежит большой морской окунь. Персонаж этот выглядит как торговец рыбой вразнос, который увязался за потенциальной покупательницей, но по этой рыбе, а также специфической шапочке его можно идентифицировать как божество торговли и покровителя рыбаков Эбису. В стихотворении он не поименован, но говорится, что пара идет в храм Эбису. Скорее всего, это святилище Томиока Хатиман-гу в Фукугаве, на востоке старого Эдо. Про красавицу текст сообщает, что она – Бэнтэн-даю – куртизанка высшего разряда по имени Бэнтэн. Сие следует понимать как фривольную шутку, ибо такое имя принадлежит спутнице бога Эбису по семерке богов счастья и удачи – богине Бэнтэн, покровительнице музыки и прочих искусств. Таким образом, композиция принадлежит к уже много раз упоминавшемуся жанру митатэ – пародическому изображению классических персонажей в современных костюмах и ситуациях. Здесь использована поэтика снижения образа: к имени богини прибавлено слово, определяющее жриц платной любви, а бог рыболовства предстает в виде торговца, который цепляется к прохожим. Слово “митатэ” “цепляется” в нашем контексте вполне уместно: в стихотворении есть выражение “хикицурэтэ”, которое примерно так и можно перевести; впрочем, “хики” – это еще и “тянуть, тащить”, так что в динамическое взаимодействие вовлечены оба.

III-11

Таким образом, это идиллическая, а вместе с тем и игривая сцена визита в храм в первые дни по наступлении Нового года. Снежок и мягок, и пухов. На поздравительный характер суримоно намекает рыба, которая называется “таи”, что омонимично последним слогам слова “эмэдэтаи” – “поздравляю”.

Оба персонажа держатся за ручку зонтика. Это свидетельствует о любовных отношениях между ними. Издавна существовало выражение “аиаигаса” 相合傘 – “общий зонтик”. Это слово, а также изображение двух фигур под одним зонтиком означали взаимную любовь. Слово “аиаи” 相合 означает “делать что-либо вместе”, а главное – “аи” омонимично слову “любовь” 愛. Популярные и по сей день граффити с изображением зонтика и написанными под ним двумя именами типологически означают примерно то же, что и изображение сердца в надписях вроде “Вася + Маша =

В левой части расположено стихотворение жанра кёка поэта Номити Кисандзи:

Собственно, картинка сделана по мотивам этого стихотворения. По образности оно довольно простенькое, но