Ментальная карта и национальный миф - Виталий Владимирович Аверьянов

XIX века лингвисты сформулировали некий принцип, который, как они считали на тот момент, позволял им разобраться с этой путаницей. Это треугольник Фреге. Фреге предложил рассматривать сферу понятий и смыслов в языке с помощью равностороннего треугольника (см. рис. 1).

Можно сказать, что существует некий нижний слой сознания – это впечатления человека. На его основе происходит схематизация, абстрагирование, то есть возникает ситуация, когда конкретные впечатления расчленяются, когда их элементы вступают между собой в сложные отношения и начинает выстраиваться «мир поверх мира». То, что содержится в памяти человека, его впечатления – это один мир, а вокруг надстраивается еще один мир. И на основе этого вторичного мира, на основе уже обработанных спонтанных впечатлений возникает понятийное мышление – сложная машина по выхватыванию из калейдоскопа памяти отдельных фрагментов, их мгновенной группировки и комбинаторики.

Треугольник Фреге состоит из знака, предмета и понятия как вершины. Что понимается под знаком? Знак – это либо фонетическое имя, либо писаное слово, либо математический символ. Под предметом понимается явление, какая-то вещь или число, или отношение между вещами-явлениями. Под понятием подразумевается смысл имени (в математике есть такой термин – «смысл имени»), концепт, смысловое содержание.

Как функционируют между собой эти вершины треугольника? Очень по-разному. Когда речь идет, допустим, о названии маленького шара, то это нормальное гармоничное функционирование между предметом, понятием и знаком как полюсами сознания. Но когда речь идет о кличке собаки («Шарик»), то происходит серьезное изменение. Предметы и понятия фактически притягиваются друг к другу, и расстояние между этими полюсами резко меняется. Предмет с понятием сближается, в частности, в математической логике. Знак с предметом может сближаться и в таких явлениях, как жесты или позы. Когда человек сидит в какой-то позе и подает этим определенный знак, то предмет и знак фактически сливаются воедино – знак и сама предметная реальность, то есть его тело, которым он этот знак подает, идентифицируются.

Рис. 1. Треугольник Фреге и китайский треугольник

Существуют и очень редкие случаи сближения знаков с понятиями: это так называемые средневековые сигнатуры, когда, скажем, рецептура лекарств выписывалась исходя из очень своеобразных представлений. У Парацельса форма растения, его окраска, вкус и запах могли служить указанием на само заболевание. Например, считалось, что желтуху надо лечить с помощью желтых цветов, а заболевание почек – с помощью растений, у которых почковидные листья. Самый яркий пример такого рода – мандрагора, растение, которое считалось обладающим огромной магической силой, потому что оно якобы было похоже на человека. Это к слову о магическом восприятии. И это сильный аргумент в пользу того, что магическое восприятие в своем генезисе и в своей природе тесно связано с понятийной системой языка. Магия олицетворяет собой одну из фундаментальных стадий развития понятийной сферы.

Весьма любопытные представления на сей счет мы встречаем у китайцев, которые также построили некое подобие треугольника Фреге задолго до него. Правда, построили они его по другому принципу. У них есть понятие «слово», очень похожее на понятие «знак». Оно звучит как «ян» (вариант в русской транскрипции – «янь»). Слово в понимании китайцев выражает «шэнь», которое можно переводить по-разному, но, пожалуй, главный и наиболее для нас значимый перевод слова «шэнь» – это «дух». Дух, в свою очередь, определяет «у», то есть опять же, как и у Фреге, предмет или вещь. Отношение между вещью и словом определяется как обозначение. Если слово выражает дух, то вещь оно обозначает. Заметьте, понятие у немцев соответствует духу у китайцев. Это важный момент.

Китайский треугольник очень похож на треугольник Фреге. Но чем он отличается? Тем, что китайцы мыслят эту реальность не как связанную с миром реальных эмпирических вещей, а скорее в стиле, близком Платону с его миром идей. Почему? Потому что у них получается, что дух определяет вещь, то есть вещь определяется ее идеей, которая существует где-то в ином мире.

Представим себе, что мы погрузились в пространство смысла, в котором рождаются понятия. С одной стороны, мы имеем вектор информации, стрелка направлена вверх. Это как раз то направление в человеческом сознании, которое осуществляет абстрагирование и дифференциацию впечатлений, то есть расщепление информации на какие-то элементы: качества, свойства и т. д. Другой полюс – стрелка направлена вниз. Его можно назвать «материализация». Речь идет о материализации образных ощущений, или их кристаллизации. Если в первом случае мы имеем дело со сбором и дифференциацией информации, то во втором – с обеспечением порядка в картине мира данного человека, то есть хранением впечатлений в ячейках памяти. В одном случае мы имеем дело с обобщением и абстрагированием, а в другом – с воплощением и хранением. (См. рис. 2.)

Обобщение происходит в форме имени. Пожалуй, слово «имя» я даже назвал бы главным словом, когда мы говорим об информации и абстрагировании. В воплощении, материализации таким ключевым словом является «представление», которое хранится в глубинах памяти. Эти два потока – постоянно взаимодействующая система. Она как бы «качает» мир сознания. Поэтому самое в ней существенное возникает посередине, на взаимодействии нисходящих и восходящих потоков обобщения и воплощения, абстрагирования и кристаллизации смысла. На завихрениях этих двух потоков и рождается понятие.

Существует традиционное для гуманитарных наук XX века представление о функциональном распределении ролей правого и левого полушарий. В последние десятилетия эту теорию подвергли критике, однако для нас сейчас это не важно, ведь функциональное распределение в нашем сознании все равно существует, даже если оно не столь однозначно привязано к тем или иными областям мозга. Согласно классическому Модерну, левое полушарие собирает информацию, дифференцирует ее, а правое полушарие пропускает ее через свой внутренний мир и объясняет в тех образах, какие у человека хранятся в его памяти. Этому распределению в целом соответствует различение у академика Павлова второй и первой сигнальной систем.

В нашем контексте оба они – и правое, и левое полушария – участвуют в формировании понятия. Без одного из них понятие не возникло бы никак – оно рождается только в их взаимодействии, только в их сотрудничестве. Фактически речь идет о том, что мы имеем дело с двумя сферами: сферой имени, или, можно еще сказать, сферой знака, с одной стороны, а с другой стороны – со сферой представления, которое можно назвать «впечатление памяти», или – более поэтично – «кадр памяти» (кадр здесь понимается как кинематографический термин, то есть отрезок памяти, короткий ее эпизод). Как они между собой соотносятся, звуковой и буквенный образ в одном случае с образом как впечатлением во втором случае? Подчеркну, оба этих