Языковые основы русской ментальности - Владимир Викторович Колесов

избирает не понятийные («достойные сравнения в разных языках «общечеловеческие»), а символические константы: "душа", "судьба", "тоска". Называя их понятиями, автор толкует символы, в то же время упрекая оппонентов за неверное определение «базовых прототипов» (инвариантов) в исследуемом языке. Изучается не русская система ментальности с ее динамическими противоречиями, а конструируется «средний тип» на английской основе, по мнению автора представляющей «универсальные человеческие концепты». Русская ментальность осуждается, как не соответствующая «канону». Это — подмена концепта его явленным понятием. Связь словесного знака и вещи исследуется в целях определения концепта-понятия, в таком случае мы ищем, например, признаки цвета (слово) в выражающих его предметах (вещь); у А. Вежбицкой описание красного, зеленого, синего, коричневого, желтого и других цветов представлено как типичные признаки соответственно крови (огня), травы, неба, земли и солнца. Сопоставление с работами А. А. Потебни показывает, что символический заряд таких слов в русской традиции носит совершенно иной смысл. В составе слова важно не столько его объективированное понятие (которое соотносится с вещью), но и все ближайшие значения, прежде всего образ и особенно символ. Именно их и следует искать при определении ментальной карты концепта, а когда такая перспектива ускользает — все рушится. Вдобавок, простейшие подлоги мешают принять реконструкции Вежбицкой. Так, категоричность моральных суждений в отношении других у русских доказывается наличием множества слов типа мерзавец, негодяй, подлец и прочих при якобы единственном английском scoundrel. Сравниваются стилистически разные уровни двух словарно богатых языков, причем сознательно исключаются английские слова столь же низкого уровня (их даже больше, чем в языке русском).

Верно сказано, что «постмодернисты — это люди языка, утратившего внутреннее слово. Они играют с ним. Он играет с ними» (Федор Гиренок). К тому же, если диалектические противоречия конкретной системы редуцировать в угоду точности описания, окажется, что никакого развития ментальности и нет. Есть простейшая схема, которая не интересна.

Рассмотрение отечественных работ, представляющих разные аспекты исследования ментальности, дает основание для предварительных выводов классифицирующего характера. Основной из этих выводов касается теоретической ценности различных направлений в изучении концептов:

Из схемы ясно, что все описанные подходы (типы, направления) в исследовании ментальности имеют право на существование, поскольку видоизменение единиц (доминанта, архетип, константа, концепт), в сущности обозначают одно и то же (концепт как концептум ‘зерно’), но взятое в различных исследовательских проекциях, определяющих предпочтительную форму концепта и определяемых общефилософской установкой на исследование. Взаимное соотношение всех единиц можно описать в разной проекции, но только концептум покрывает их всех как исходная точка каждого из проявлений.

Философский подход позволяет корректировать эти позиции, прежде всего в лингвистическом направлении. Концептуализм когнитивной лингвистики толкует концепт как понятие (conceptus), номинализм контенсивной лингвистики толкует концепт как значение слова, и только реализм концептуальной лингвистики понимает концепт как полный смысл логоса — первосмысл, conceptum — во всех его содержательных формах. Следовательно, только лингвистическое исследование концептуальной лингвистикой полностью охватывает все стороны проявления концепта и все его формы. В таком исследовании совпадают форма, единица и объект, что способствует адекватному описанию ментального поля народного подсознательного.

В принципе, философское знание о ментальности глубже лингвистического потому, что философ исходя из концепта (концептума) и толкуя его герменевтически, слово держит в напряжении идеи, тогда как лингвист по роду своих занятий обязательно сползает на уровень обозначаемого предмета — вещи. Такой аспект исследования преобладает у поклонников западноевропейского концептуализма или американского инструментализма: идея признается известной (и концептум подменяется понятием), а вся задача сводится к идентификации слова и вещи. В трудах современных романистов эта точка зрения авторитетна и преобладает. Внутренняя замкнутость семантической триады и концептуального квадрата с их отчуждением от субъекта приводит таких исследователей к их онтологизации, и то, что являлось предметом сознания (линия идея-вещь) и познания (линия идея-слово) теперь само оказывается уже готовой формой культуры — мира, созданного самим человеком; точка зрения субъекта выдается за основную ценность, проблема сознания и познания сменяется проблемой мышления и понимания, т. е. воплощено в знании. А уж знания-информации у каждого с избытком, самое время направить вектор мышления в обратную сторону — от знания ко все постигающему концептуму.

Примечание. Приношу свои извинения всем, кого не помянул в этом кратком обзоре. Причин тому множество, а главная — недоступность многих публикаций. Судя по наличной информации, по ключевым словам, научный рынок перенасыщен подобными публикациями, хотя не всегда они относятся к данной теме: модными терминами «ментальность» и «концепт» их авторы пользуются как словечком «сезам», открывающим вход в заветную пещеру.

Вопросы для обсуждения:

1. Кто первым предложил термин концепт ? Кто был последователем?

2. На каких основаниях строились теории о ментальности народа?

3. Как соотносятся термины национальный характер и ментальность?

Темы для рефератов:

1. Психолингвистика и ее выводы о ментальности русского народа.

2. Концептология и ее исследования ментальности.

3. Этническая ментальность и ее изучение на современном этапе.

Литература:

1. Арутюнова Н. Д. Введение // Логический анализ языка: образ человека в культуре и языке. — М.: Индрик, 1999. — С. 3-10.

2. Бабушкин А. П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка, их личностная и национальная специфика : автореф. дис. ... д-ра филол. наук. — Воронеж, 1998. — 37 с.

3. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов / пер. с англ. А. Д. Шмелева. — М.: Языки славянской культуры, 2001. — 288 с.

4. Вежбицкая А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики / пер. с англ. А. Д. Шмелева. — М.: Языки славянской культуры, 2001. — 272 с.

5. Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Лингвострановедческая теория слова. — М.: Русский язык, 1980. — 320 с.

6. Краткий словарь когнитивных терминов / Е. С. Кубрякова, В. 3. Демьянков, Ю. Г. Панкрац, Л. Г. Лузина; под общ. ред. Е. С. Кубряковой. — М.: Филологический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова, 1996. — С. 177-179.

7. Колесов В. В. Язык как действие: культура, мышление, человек // Разные грани единой науки. — СПб., 1996. — С. 58-69.

8. Концептуальные сферы «мир» и «человек» : колл. монография / отв. ред. М. В. Пименова. — Кемерово: ИПК «Графика». 2005. — 313 с. (Серия «Концептуальные исследования». Вып. 6).

9. Корнилов О. А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. — М., 1999.

10. Ментальность и язык : колл. монография / отв. ред. М. В. Пименова. — Кемерово : КемГУ, 2006. — 256 с. (Серия «Концептуальные исследования». Вып. 7).

11. Новое в когнитивной лингвистике