Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев
Блог «Серп и молот» 2019–2020 читать книгу онлайн
Перед тем, как перейти к непосредственно рассмотрению вопроса о Большом терроре, нужно оговорить два важных момента.
Первый. Самого по себе факта Большого террора, расстрелов по приговорам несудебного незаконного органа 656 тысяч человек и заключению в лагеря на срок 10 лет еще примерно 500 тысяч человек, т. е. тяжелейшего преступления перед народом СССР, как факта не существует по определению. Некоторые особенно отмороженные правозащитники до сих пор носятся с идей проведения процесса над КПСС (правильней будет — ВКП(б)) по типу Нюрнбергского. Эту идею я поддерживаю, голосую за нее обеими руками. Я страстно желаю, чтобы на открытый судебный процесс были представлены те доказательства репрессий 37–38-го годов, которые наши профессиональные и не очень историки считают доказательствами массовых расстрелов и приговоров к 10 годам заключения более чем миллиона ста тысяч граждан СССР. Даже на процесс, который будут проводить судьи нынешнего нашего государства. Но моё желание никогда не сбудется. Попытка провести такой процесс уже была, уже были подготовлены доказательства, которые сторона, обвинявшая КПСС в преступлениях, хотела представить на суд. Да чего-то расхотела. А пока такой процесс не состоялся, пока не дана правовая оценка тем доказательствам, которые свидетельствуют о масштабных репрессиях 37–38-го годов, факт Большого террора любой грамотный историк может рассматривать только в виде существования этого факта в качестве политического заявления ЦК КПСС, сделанного в 1988 году. Мы имеем не исторический факт Большого террора, а исторический факт политического заявления о нем. Разницу чувствуете?
Второе. Историки в спорах со мной применяют один, убойный на их взгляд, аргумент: они работают в архивах, поэтому знают всю правду о БТ, а я — «диванный эксперт», в архивы не хожу, поэтому суждения мои дилетантские. Я, вообще-то, за столом работаю, а не на диване — раз, и два — оценивать доказательства совершенных преступлений, а БТ — это преступление, должны не историки, а криминалисты. Занимаясь вопросом БТ до того, как доказательствам его существования дана правовая оценка, историки залезли за сферу своей компетенции. Я себя к профессиональным историкам не причислял никогда и не причисляю, зато я имею достаточный опыт криминалиста. Как раз не та сторона в этом вопросе выступает в роли дилетанта.
Как раз именно потому, что я имею достаточный опыт криминалиста, я категорически избегаю работы в архивах по рассматриваемому вопросу. По нескольким причинам. Я сторона заинтересованная, я выступаю в качестве адвоката, и не стесняюсь этого, сталинского режима. Заинтересованная сторона в архив должна заходить и документы в нем изучать только в ситуации, приближенной к условиям проведения процессуального действия, т. е. в присутствии незаинтересованных лиц, с составлением соответствующего акта.
(П. Г. Балаев, 18 февраля, 2020. «Отрывки из „Большого террора“. Черновой вариант предисловия»)
-
— Юрьич, посмотри на нашу схему, нужно оценить законность проведения гласного оперативно-розыскного мероприятия.
— Ничего противозаконного не вижу. Акт осмотра вы правильно сделали приближенным к протоколу осмотра места происшествия, только понятых на присутствующих замените. Остальное — нормально.
Забегая вперед, эту нашу схему сегодня используют не только таможенные органы, она без изменений, даже касательно образцов документов, включена в инструкции о проведении ОРМ в таможенных органах. А нам тогда, когда мы впервые это применили… Дальше не будем забегать…
Из склада временного хранения (СВХ) выходят выпущенные таможней в свободное обращение пять фур фирмы, которую я разрабатывал, мы их догоняем уже в тридцати километрах от поселка Пограничного. С собой я взял вооруженных автоматами сотрудников таможенной охраны (она мне подчинялась). Останавливаем фуры, я предлагаю водителям добровольно вернуться в зону таможенного контроля, на СВХ. Те глядят на автоматчиков, понимают, что дело серьезное, добровольно разворачиваются и едут на склад. На складе с присутствующими, незаинтересованными лицами, мы вскрываем все фуры — голимый контрабас.
Это уже было поздно вечером. Утром, едва я только пришел на работу. Звонок от начальника оперативно-технического отдела ДВОТ:
— Срочно приезжай.
Прыгаю в машину, несусь во Владивосток. Максим даёт мне распечатки телефонных переговоров. Я сам такого не ожидал, сразу с распечатками иду к Мурашке:
— Сергей Николаевич, мы вчера пять фур с контрабандой тормознули после таможенного оформления, так эти нехорошие люди говорят, что вы вопрос решите.
— Работай по ним спокойно. Всё в порядке.
Ну и отлично. Поехал назад, в Гродеково. Приехал к концу рабочего дня, дежурный передает:
— Зайдите к начальнику таможни, он ждет вас.
Захожу в кабинет к Башко:
— На каком основании ты остановил вчера машины и поместил их на склад?
— А что случилось, Руслан Константинович?
— Я не разрешал проведение таможенного досмотра, у тебя нет оснований задерживать этот товар. Ты у меня сейчас пойдешь за превышение полномочий.
— Ух, ты! Давай, пробуй.
Здесь же в отношении меня и моих оперов, которые участвовали в мероприятии, назначается служебная проверка, в прокуратуре уже жалоба коммерсанта.
А мы возбуждаем дело об административном правонарушении в отношении фирмы и уголовное в отношении неустановленного лица. Задержанные товары приобщаем к возбужденным делам в качестве вещдоков.
Через пару дней из ворот СВХ выходит фура с незаявленными товарами фирмы уссурийских корейцев, заворачиваем ее и — по такой же процедуре.
По нам еще одна служебная проверка и новая жалоба в Уссурийскую транспортную прокуратуру, которая надо мной надзирала.
Вызывают меня для дачи объяснений в прокуратуру, объясняюсь, прокурор отказывает в возбуждении уголовного дела, я получаю на руки постановление и начинаю плеваться: отказ очень интересный. Прокурор не видит в моих действиях состава преступления, но видит нарушение процедуры таможенного контроля. Иду к знакомым девчонкам-следователям в прокуратуре:
— Что это такое, можете проясните? Я не действовал в рамках таможенного контроля, я по Закону об ОРД работал, ваш Султанов (это Уссурийский транспортный прокурор) этого не понимает?
— Ты что, не знаешь этого козла Султанова? Он с вашим Башко уже давно вась-вась.
По первой проверке я и мои мужики получаем выговора, по второй — строгие выговора. Я даже не спешу их обжаловать у начальника Дальневосточного таможенного управления. Еще не время.
Это примерно месяц прошел после начала всей этой катавасии. Ситуации на взгляд непосвященных складывалась в пользу начальника таможни. Правоохранительный блок в таможне стал изгоями, под Башко легла почти вся таможня и над нами злорадствовали: допрыгались, а то крутыми себя чувствовали.
Мы выжидали. До нужного момента. Дело в том, что пока задержанный нами товар не принадлежал Хмелю и Лысаку, которые через начальника ДВТУ пропихнули в начальники Гродековской таможни Руслана Башко. Это пока его лично касалось.
— Григорьич, кажется, пора, — сказал начальник ОРО Серега Куклин, когда нам объявили строгие выговора.
— Погнали!
Выскакиваем на нашем УАЗике на трассу «таможенный пост „Сосновая Падь“ — пос. Пограничный», останавливаем первую попавшуюся фуру, перевозящую товар «Ростек-ДВ-сервис», фирмы депутата Лысака и загоняем ее на склад. В товарках заявлены вешалки для одежды, открываем — ни одной вешалки. Полная фура коробок с дорогой кожаной обувью. В яблочко! Оформляем свои оперативные документы, здесь вызываю на склад сотрудника отдела административных расследований и дознавателя. Они возбуждают дела. На всё буквально два часа ушло.
Едем с операми в таможню. Нас на крыльце встречает начальник, натурально со слезами на глазах и дрожью в голосе:
— Петр Григорьевич, ты что наделал?! Отпусти эту машину!
— Поздно, Руслан Константинович. Уже дела возбуждены и зарегистрированы. Уже не могу.
В моем кабинете Серега Куклин схватился за живот:
— Влип, орел!..
* * *
…Для тех, кто не понимает, почему Башко уже влип, поясню. У него после всех этих событий обязательно должен был состояться разговор с начальником ДВТУ такого плана:
— Я тебя, поганца, назначил на Гродековскую таможню под грузопотоки «Ростек-ДВ-сервис», ты обязан был обеспечить их беспрепятственное прохождение. Что ты там лично стал мутить с другими фирмами — меня не колыхало. Это твое личное дело, если бы ты выполнял основную свою задачу. Но ты развязал сам войну с твоим правоохранением, выпустил ситуацию из под контроля и поставил под удар уважаемых людей. С Балаевым я разбираться не собираюсь, он никаких обязательств передо мной не несет, ты их несешь…
Но такого разговора не было, я это точно знаю. Потому что до того, как он должен был произойти, случилось еще кое-что. Буквально через день или два. В субботу дело было.
Рано утром, еще затемно, ко мне домой приезжает мой агент:
— На станции стоят две рефрижераторные секции с мясом. Башко дал указание таможенному брокеру оформить это мясо, как сало.
— Да он же сам вчера, уезжая во Владивосток, провел совещание в таможне, сказал, что Гродеково получило право на оформление мяса, завтра будет первая партия и дал указание досмотреть особенно тщательно, потому что оформление мяса стоит на контроле начальника ДВТУ.
— Я сказал, что слышал. Сам решай.
Еду к себе в кабинет, захожу в компьютерную базу таможенного оформления, смотрю подачу декларации на сало, выжидаю этапа таможенного досмотра. Связываюсь срочно с Мурашко, прошу направить ко мне сотрудников ОБЭТП и, если возможно, сотрудников отдела таможенной ревизии ДВТУ. Начальник ОРО прибывает и сидит на контроле выпуска этого сала, на станцию отправляем Серегу Решетнева. Он скрытно наблюдает завершение таможенного досмотра и когда к рефрижераторным секциям начинают подъезжать
