Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

В самом начале 42 г. до н. э. триумвиры переправились со своими армиями через Адриатику и прошли через Македонию во Фракию. Там Брут и Кассий собрали последнюю армию республиканцев, финансировавшуюся за счет таких контрибуций, о которых прежде не слыхивали даже в Риме. От восточных городов Империи они потребовали и получили налоги за десять лет вперед. Когда жители Родоса не проявили должной расторопности, Кассий ворвался в порт, приказал всем жителям отдать свое имущество, тех, кто колебался, — казнил и вывез отсюда средств на 10 000 000 долларов. В Киликии он расквартировал своих солдат в домах жителей Тарса и оставался там до тех пор, пока ему не заплатили 9 000 000 долларов за то, чтобы он ушел из города; чтобы собрать такие деньги, горожане продали все муниципальные земли, переплавили в слитки все храмовые сосуды и украшения и продали в рабство свободных людей — сначала мальчиков и девочек, затем женщин и стариков, наконец, юношей; многие, узнав о том, что их продали в рабство, кончали с собой. В Иудее Кассий разжился 4 200 000 долларов и продал в рабство жителей четырех городов. Брут тоже не гнушался при сборе денег насилием. Когда жители лидийского Ксанфа отвергли его требования, он взял их в осаду; лидийцы умирали от голода, но стояли на своем, совершив под конец коллективное самоубийство{444}. Любитель философии, Брут по большей части пребывал в Афинах, но когда город наполнился молодыми нобилями, призывавшими к войне за реставрацию, и были собраны необходимые для этой войны средства, Брут закрыл свои книги, соединил свои войска с армией Кассия и приготовился к бою.

Противоборствующие армии встретились в сентябре 42 г. до н. э. при Филиппах. Крыло, которым командовал Брут, оттеснило воинов Октавиана и захватило лагерь противника; однако Антоний наголову разбил легионы Кассия. Кассий приказал своему оруженосцу заколоть его; оруженосец повиновался. Антоний не смог сразу же развить свой успех; Октавиан был прикован к постели болезнью, а его войска пребывали в расстройстве. Антоний перестроил всю армию и после нескольких дней отдыха повел ее против Брута. Остатки республиканской армии были обращены в бегство. Видя, что его солдаты уступают, Брут понял, может быть, с облегчением, что все наконец потеряно; он бросился на меч друга и умер. Антоний, натолкнувшись на его тело, укрыл мертвеца своим пурпурным плащом. Когда-то они были друзьями.

II. АНТОНИЙ И КЛЕОПАТРА

Старая аристократия сражалась при Филиппах в своей последней наземной битве. Многие из них — сын Катона, сын Гортензия, Квинтий Вар и Квинт Лабеон — вместе с Брутом и Кассием выбрали самоубийство. Победители разделили Империю между собой: Лепиду досталась Африка, Октавиан взял себе Запад, Антоний, которому предоставили возможность выбирать, взял себе Египет, Грецию и Восток. Постоянно нуждаясь в деньгах, Антоний простил восточным общинам вклады, внесенные ими в казну врага, обусловив, однако, свою забывчивость тем, что они внесут ему такую же сумму — налоги за десять лет — в течение одного года. Его врожденное добродушие вернулось к нему, когда победа даровала ему зримую безопасность. Он умерил свои требования к эфесцам, когда эфесские женщины, нарядившись вакханками, приветствовали его как бога Диониса; но он без колебаний подарил своему повару дом какого-то магнесийского богача за понравившийся ему ужин. Он созвал собрание ионийских городов в Эфесе, уладил дела и установил границы этих государств настолько умело, что десятилетие спустя Августу не пришлось здесь практически ничего менять. Он простил всех, кто воевал против него, кроме непосредственных соучастников убийства Цезаря. Он облегчил положение городов, наиболее сильно пострадавших от Кассия и Брута, освободил некоторые из них ото всех римских податей, отпустил на волю множество тех, кто был продан в рабство заговорщиками, и изгнал из сирийских городов тиранов, которые свергли в этих городах демократию{445}.

Проявляя лучшие стороны своего простого нрава, Антоний в то же время настолько покорился своим вожделениям, что подвластные ему народы потеряли всякое к нему уважение. Он окружил себя танцорами, музыкантами, куртизанками, гуляками и делал своими женами и наложницами всех, кто хоть как-нибудь возбуждал его олимпийскую чувственность. Он направил к Клеопатре послов, прося царицу предстать перед ним в Тарсе и ответить на обвинения в поддержке Кассия деньгами и людьми. Она приехала, но тогда, когда сама сочла это нужным. Пока Антоний поджидал ее, восседая на троне, установленном на Форуме, она плыла вверх по течению Кидна в барке с пурпурными парусами, позолоченной кормой и серебряными веслами, услаждая свой слух наигрышами на флейтах, дудочках и арфах. Ее служанки, облаченные в наряды морских нимф и граций, составляли корабельную команду, в то время как сама она в одежде Венеры возлежала под балдахином, расшитым золотом. Когда известие об этом соблазнительном корабле распространилось среди обитателей Тарса, народ столпился на берегу, оставив Антония одного на его троне. Клеопатра пригласила его отведать ее угощений на корабле. Он пришел в сопровождении огромной свиты; она чествовала его спутников с блеском и роскошью и подкупила его полководцев подарками и улыбками. Антоний когда-то едва не влюбился в нее; тогда она была еще совсем юной и жила в Александрии. Сейчас ей было двадцать девять, и она находилась в расцвете своего женского очарования. Он начал с упреков, а закончил тем, что даровал ей Финикию, Келесирию, Кипр и некоторые области Аравии, Киликии и Иудеи{446}. Она вознаградила его, утолив его страсть, и пригласила в Александрию. Там они провели безмятежную зиму (41–40 гг. до н. э.); Антоний упивался любовью царицы, слушал лекции в Мусее и забыл о том, что ему должно управлять Империей. Сама Клеопатра не потеряла голову от любви. Она прекрасно понимала, что богатый, но слабый Египет вскоре привлечет к себе вожделенные взоры всемогущего Рима. Единственным спасением для ее страны и трона был брак с одним из хозяев Рима. Она добивалась достижения этой цели, влюбив в себя Цезаря; теперь того же она хотела добиться от Антония. И он, чья политика была не чем иным, как политикой Цезаря, тоже испытывал искушение мечтой об объединении Рима и Египта и переносе столицы на чарующий Восток.

Пока Антоний проказничал в Александрии, его жена Фульвия и брат Луций замышляли свергнуть власть Октавиана в Риме. Октавиан не нашел здесь счастья: сенат являл собой сборище авантюристов