Бабий Яр. Реалии - Павел Маркович Полян

Как видим, замалчивание Холокоста в Змиёвской балке было не только в советское, но и в постсоветское время: ростовские мэры даже при филосемите Путине не убоялись фронды с антисемитским душком.

Попытки Ростовской еврейской общины и Российского еврейского конгресса объяснить, почему линию компромисса в мемориализации Змиёвской балки надо провести иначе, с оглядкой на историю и только на нее, не только ни к чему не привели, но еще и были привычно оценены как стремление выделить жертв Холокоста среди всех жертв фашизма и разрушить тем самым основы исторической памяти многонационального российского народа, т. е. как сеянье национальной розни. Идея дополнить мемориал памятными плитами с выбитыми на них установленными именами убитых здесь евреев тоже была встречена в штыки: от инициаторов издевательски требовали предоставить сначала доказательства (sic!) подлинности имен и факта их гибели!..

А вот Белоруссия. На памятнике в Бресте, поставленном в 1945 году на месте расстрела свыше пяти тысяч евреев, инициаторы так и написали: «памяти евреев». Это возмутило власть, и, по сведениям Инны Герасимовой, надпись была заменена на обезличенную — ту, что станет потом стандартной для всех подобных знаков «Made in USSR»: «Здесь погребены советские граждане, зверски замученные немецко-фашистскими захватчиками в 1941-1945 гг.».

Зато история с памятником в так называемой «Яме», что возле Еврейского кладбища в конце Ратомской улицы[621], смотрится счастливым и удивительным исключением из правила. 2 марта 1942 года здесь было убито около 5 тысяч узников Минского гетто. В августе 1946 года — причем (о чудо!) с разрешения властей — там был открыт памятник расстрелянным с надписью на двух языках — идише[622] и русском: «Светлая память на вечные времена пяти тысячам евреев, погибшим от рук немецко-фашистских злодеев 2 марта 1942 г.».

Этот памятник, собственно, переделка крупного надгробия со стершимися надписями из некрополя Еврейского кладбища Минска. Инициаторами, по сообщению И. Герасимовой, были председатель правления Минской еврейской общины Моисей Аронович Ханелис и один из членов правления Дозорцев, автором надписи — поэт-инвалид Хаим Мальтинский, а камнетесом — Мордух Абрамович Спришен (кстати, тоже член правления общины): все они в 1951 году были репрессированы по сфабрикованным КГБ делам.

Сам же памятник неоднократно подвергался атакам как местных анти-семитов-вандалов, так и местных антисемитов-чиновников, замышлявших его снос. Минские евреи буквально дежурили возле него по ночам, ходили и писали в ЦК компартии Белоруссии и СССР, и именно Москва приказала Минску деэскалировать ситуацию и памятник не трогать.

Памятник существует и сегодня, хотя альтернативный проект, предложенный в конце 1990-х годов председателем Ассоциации еврейских общин Беларуси Леонидом Левиным, первоначально также предусматривал его снос. И вновь это вызвало решительные протесты, приведшие в итоге к соломонову решению с сосуществованием обоих памятников.

Новый памятник жертвам Холокоста из Минского гетто был открыт на «Яме» 10 июля 2000 года[623]. Его композиционная и эмоциональная доминанта — бронзовая скульптурная группа «Последний путь» израильского скульптора Эльзы Лолак: 27 переплетенных между собой высоких фигур-теней, которые, спускаясь по некрутой лестнице, медленно идут на расстрел. По этой же лестнице в яму, представляющую собой круг, спускаются и посетители.

«Старый» же памятник оказался прямо напротив — на одной оси с лестницей. Наверху, перед спуском в «Яму», разбит парк с Аллеей Праведников мира с деревьями и табличками в честь тех жителей Беларуси, что спасали евреев (их около 800); при входе — памятный знак-менора с именами тех, кто помог с установкой памятника.

В Минской области сохранилось еще несколько аналогичных памятников с надписью на идише, поставленных скорее всего тем же самым камнетесом, — в Узлянах и в Куренце.

А вот с памятником жертвам Холокоста в Червене (Игумене) в Минской области вышел облом. На его инициатора — Владимира Исааковича Фундатора (1903-1986), заслуженного изобретателя СССР и одного из «отцов» знаменитого танка Т-34, — секретарь Минского обкома комсомола И. Е. Поляков написал форменный донос секретарю Минского обкома партии В. И. Козлову. После доноса Фундатора уволили с работы, а восстановили только после вмешательства Эренбурга.

Памятник все же открыли, но только в 1968 году — с надписью на русском языке и без упоминания о загадочной национальности жертв:

Здесь покоятся останки более 2000 советских граждан, расстрелянных в Червене немецко-фашистскими варварами 2 февраля 1942 г.[624]

1954-1964: ХРУЩЕВ И «СОЮЗ СОВЕТСКОГО НАРОДА»

1950-1961. Замыв, или Завершение «Операции 1005»

Еще 6 сентября 1944 года, т.е. во время войны, Киевский горисполком принял решение о временном отводе карьероуправлению Горкомхоза земельного участка для разработки песчаных карьеров возле Бабьего Яра[625]. Песок был нужен для двух рядом расположенных кирпичных заводов — так называемых Петровских[626], а кирпич разрушенному городу — с его «Планом восстановления и развития городского хозяйства г. Киева на 1948-1950 гг.», «Генеральным планом реконструкции г. Киева»[627] и 10-летним планом городского строительства на 1951-1960 годы — был нужен как воздух. Кстати, одним из парков, которые предстояло построить, виделся парк именно в Бабьем Яру, а среди улиц, которые предстояло срочно реконструировать, — были улицы Сырецкая и Лагерная![628]

Вскоре выяснилось, что разработка карьеров неизбежно порождала отвалы вскрышных пород, т.е. возникновение непроизводственных грунтов, от которых желательно и необходимо было бы избавиться. И тогда нашли элегантное, на первый взгляд, решение — замыв отрогов Бабьего Яра.

В начале марта 1950 года начальник отдела планировки и застройки г. Киева М. Козлов согласовал Киевскому отделению треста «Стройгидромеханизация» Минстроя УССР[629] вопрос складирования пульпы в Бабьем Яру:

Отдел планировки и застройки города не возражает против замыва отрогов Большого Яра, подходящих к территории вскрыши Сырецких заводов, на полную глубину. При проектировании учесть, что вдоль низа яра, находящегося по ул. Фрунзе, должен быть обеспечен в будущем выезд, с уклоном не более 4%. В отношении возможности засыпки верховьев Бабьего Яра будет сообщено дополнительно[630].

И той же весной 1950 года, т.е. еще при живом Сталине, работы по замы-ву начались[631]. Грунт из карьеров перемещался гидромеханически — по трубам и в виде пульпы, т. е. смеси грунта с водой.

Целились при этом и во второго зайца — не только в избавление карьеров от головной боли с вскрышными породами, но и в выравнивание за их счет самой местности. Чисто экономическое решение — без тени мысли о том, в каком месте они собираются все это