Бабий Яр. Реалии - Павел Маркович Полян

Увы: желаемое тут выдавалось за действительное, мечта за явь. Ибо даже такой глухой намек противоречил бы краеугольной советской идеологеме, сформулированной коллективным Главпуром: «Да, фашисты убивали, но не евреев, а всяких и разных — мирных советских людей!»[617]

Министерство культуры СССР сочло проект Власова и Круглова неудовлетворительным. А позднее, в контексте борьбы с «космополитизмом», вопрос закрылся (а точнее, накрылся) как бы и сам собой.

Короля отныне играл Союз советского народа, со словом «интернационализм» на знамени. Для памятования Бабьего Яра это слово означало только одно: как национальную, как еврейскую, эту трагедию — строго-настрого забыть, и вспоминать не сметь, к теме больше не возвращаться!

Не побрезговали даже топонимикой: самый Бабий Яр переименовали тогда на всякий случай в Сырецкий Яр!

Да и до памятника ли, когда на протяжении последних пяти лет жизни Сталина по всей стране последовательно изничтожались все и любые очаги еврейской культуры? Едва ли не первым прямым нападкам подвергся Ицик Кипнис — за художественный очерк, в котором призывал сохранять верность еврейству[618]. Жесткие обвинения в еврейском национализме прозвучали на встрече писателей в Киеве в январе 1948 года, после которой — уже в конце года — большинство писателей, писавших на идише, было арестовано, а многие со временем и убиты[619]. В том же 1948 году и в том же Киеве был закрыт Кабинет еврейского языка, литературы и фольклора при АН УССР.

1945-1946. Мемориализация Холокоста в Белоруссии и в России

Что касается памятников убитым евреям, то те же тенденции, что в Киеве, отмечались и в РСФСР, и в Белоруссии. Справедливости ради следует сказать, что советское руководство не торопилось с коммеморацией не только жертв Холокоста, но и важнейших битв и героев войны. Так, памятник-ансамбль «Героям Сталинградской битвы» на Мамаевом кургане открыли только в 1967, а мемориальный комплекс «Хатынь» — в 1969 году.

Ярчайший случай — российский Ростов-на-Дону, где подавляющее большинство захваченных немцами евреев были расстреляны в Змиёвской Балке за два дня — 11 и 12 августа 1942 года.

На выцветшей, с желтизной, фотографии из частного архива[620] — 1946 год, лето, Ростов-на-Дону, улица Алейникова, что на подходе к Змиёвской балке. Восемь человек — трое бравых мужчин (два красноармейца и один краснофлотец, все с боевыми орденами), четыре женщины и мальчуган с плюшевой обезьянкой в руках — обступили надгробный памятник со звездой вверху и едва различимой из-за качества фотографии надписью: «Здесь погребены Островская [Бас?]я Григорьевна 30 л[ет] с дочерью Тамарой 11 л[ет] и сыном Михаилом 5 л[ет], зверски замученные фашистскими извергами [11 ав]густа 1942 г. в г. Ростове».

Обступившие памятник, надо полагать, — уцелевшие родственники Островских. Точнее, это кенотаф — надгробие без захоронения, персональных могил перечисленных на табличке Островских не существует. Семья Островских — лишь малая толика из полутора десятков тысяч ростовских евреев, расстрелянных немцами в этой самой Змиёвской балке. Их история — одна из бесчисленных страничек в истории Холокоста с его массовым расчеловечением, смесью звериной ненависти с человеческими завистью и жадностью, с его добровольной готовностью откатиться по «подвижной лестнице Ламарка» на сколько угодно ступенек назад.

Долго этот памятник не простоял, а евреям, первые три года после войны собиравшимся возле него 11 августа, областной Совет по делам религий — тогдашний «Росхолокостнадзор» — строго-настрого это запретил: что за несанкционированные митинги за такие! Взамен него в начале 1950-х годов в устье Змиёвской балки были установлены два временных памятника — обелиск и типовая (так называемая «тиражная») скульптура «Клятва товарищей».

В начале 1970-х годов в соответствии с Генпланом развития Ростова в этом месте была запланирована автодорога, трасса которой должна была рассечь балку надвое. К 1973 году была проложена лишь часть трассы, но балку и она успешно расчленила. Тогда же было предложено установить взамен «Клятвы товарищей» и обелиска мемориал посолидней. Его и открыли 9 мая 1975 года, но за ним никто не следил: даже на государственную охрану мемориал был поставлен только в 1998 году. За десятилетия своего сиротства он пришел в упадок — экспозиция работала всего несколько дней в году, асфальт дорожек раскрошился, газ в горелку Вечного огня чаще не подавался, чем подавался.

Разногласия современных историков и еврейской общественности с современными местными властями возникли и по вопросу «сколько?», и по вопросу «кого?». В 2004 году — на основании постановления мэра города — здесь была установлена мемориальная доска с таким текстом: «11-12 августа 1942 года здесь было уничтожено нацистами более 27 тысяч евреев. Это самый крупный в России мемориал Холокоста».

Выражено неуклюже, так как в виду имелся не размер памятника, а самая крупная на территории РСФСР акция по уничтожению евреев. Но и такого ростовские интернационалисты стерпеть не могли: 28 общественных организаций дружно выступили против этой надписи и добились того, что в ноябре 2011 года мемориальную доску заменили другой, где Змиёвская балка была названа просто «местом массового уничтожения фашистами мирных советских граждан».

Полемика — и бурная — разгорелась вновь, и вот и ее результат: 28 апреля 2014 года на фасаде траурного зала Мемориала памяти жертв фашизма в Змиёвской балке была установлена новая мемориальная доска со следующим текстом:

Здесь, в Змиёвской балке, в августе 1942 года гитлеровскими оккупантами было уничтожено более 27 тысяч мирных граждан Ростова-на-Дону и советских военнопленных. Среди убитых — представители многих национальностей. Змиёвская балка — крупнейшее на территории Российской Федерации место массового уничтожения фашистскими захватчиками евреев в период Великой Отечественной войны.

Эволюцию текста можно интерпретировать так: здесь, в Змиёвской балке, были расстреляны разные контингенты, обижать перечислением никого не будем, но та мысль, что здесь поставлен рекорд по единовременному уничтожению евреев, нам тоже весьма дорога. Да, в балке расстреливали и не-евреев тоже — главным образом подпольщиков и душевнобольных, возможно, некоторое количество военнопленных (но главным местом их гибели в Ростове — гибели действительно массовой, был дулаг в районе Каменки). Да, часть таких расстрелов никак не задокументирована.

Советское ноу-хау в отрицании Холокоста заключалось не в отрицании как таковом, а в отказе от национальной идентичности жертв во имя их интернационализации, т.е. в намеренном растворении евреев в общей массе жертв, где они неизменно составляли незавидное большинство. Российское же, точнее ростовское, ноу-хау — еще тоньше: национальная идентичность не отрицается, но и не называется: мол, не одних «ваших» тут косточки лежат! Та же история, что и в Бабьем Яру, та же, что и в Катыни, та же идея,