Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев
Блог «Серп и молот» 2019–2020 читать книгу онлайн
Перед тем, как перейти к непосредственно рассмотрению вопроса о Большом терроре, нужно оговорить два важных момента.
Первый. Самого по себе факта Большого террора, расстрелов по приговорам несудебного незаконного органа 656 тысяч человек и заключению в лагеря на срок 10 лет еще примерно 500 тысяч человек, т. е. тяжелейшего преступления перед народом СССР, как факта не существует по определению. Некоторые особенно отмороженные правозащитники до сих пор носятся с идей проведения процесса над КПСС (правильней будет — ВКП(б)) по типу Нюрнбергского. Эту идею я поддерживаю, голосую за нее обеими руками. Я страстно желаю, чтобы на открытый судебный процесс были представлены те доказательства репрессий 37–38-го годов, которые наши профессиональные и не очень историки считают доказательствами массовых расстрелов и приговоров к 10 годам заключения более чем миллиона ста тысяч граждан СССР. Даже на процесс, который будут проводить судьи нынешнего нашего государства. Но моё желание никогда не сбудется. Попытка провести такой процесс уже была, уже были подготовлены доказательства, которые сторона, обвинявшая КПСС в преступлениях, хотела представить на суд. Да чего-то расхотела. А пока такой процесс не состоялся, пока не дана правовая оценка тем доказательствам, которые свидетельствуют о масштабных репрессиях 37–38-го годов, факт Большого террора любой грамотный историк может рассматривать только в виде существования этого факта в качестве политического заявления ЦК КПСС, сделанного в 1988 году. Мы имеем не исторический факт Большого террора, а исторический факт политического заявления о нем. Разницу чувствуете?
Второе. Историки в спорах со мной применяют один, убойный на их взгляд, аргумент: они работают в архивах, поэтому знают всю правду о БТ, а я — «диванный эксперт», в архивы не хожу, поэтому суждения мои дилетантские. Я, вообще-то, за столом работаю, а не на диване — раз, и два — оценивать доказательства совершенных преступлений, а БТ — это преступление, должны не историки, а криминалисты. Занимаясь вопросом БТ до того, как доказательствам его существования дана правовая оценка, историки залезли за сферу своей компетенции. Я себя к профессиональным историкам не причислял никогда и не причисляю, зато я имею достаточный опыт криминалиста. Как раз не та сторона в этом вопросе выступает в роли дилетанта.
Как раз именно потому, что я имею достаточный опыт криминалиста, я категорически избегаю работы в архивах по рассматриваемому вопросу. По нескольким причинам. Я сторона заинтересованная, я выступаю в качестве адвоката, и не стесняюсь этого, сталинского режима. Заинтересованная сторона в архив должна заходить и документы в нем изучать только в ситуации, приближенной к условиям проведения процессуального действия, т. е. в присутствии незаинтересованных лиц, с составлением соответствующего акта.
(П. Г. Балаев, 18 февраля, 2020. «Отрывки из „Большого террора“. Черновой вариант предисловия»)
-
* * *
Когда Павел Карпович стал пенсионером, он на конюшню до самой смерти ни разу не пришел. Мне потом, уже девятикласснику, когда мы вдвоем жили после смерти бабушки, признавался, что по коням тосковал, но и видеть не мог, как конюшня приходит в запустение.
Орлик без деда тоже затосковал и присмирел. Стал каким-то понурым. Сашка мне в школе рассказывал, что конь даже к соленому хлебу стал равнодушным. Его мужики перестали бояться и это привело к трагедии.
Первого мая, в нашем довольно большом селе тогда еще проходили демонстрации, сельчане с флагами ходили по центральной улице, вернее, по трассе Хороль–Сиваковка, которая проходила через середину нашего Ленинского. Бригадир молочно-товарной фермы, хорошо поддав, решил покрасоваться перед колонной сельчан на горячем скакуне. Оседлал Орлика. Причем, все хорошо знали — жеребец пьяных ненавидит. Но за последний год Орлик изменился и это забылось. Бригадир решил проскакать во весь опор вдоль колонны демонстрантов, от хвоста до головы. Не доскакал. Конь у самой головы колоны резко остановился. Как вкопанный. Всадник вылетел из седла головой вперед, и головой — прямо в дорогу воткнулся. Насмерть. Сразу.
Никто ничего не понял до 9 мая. Через восемь дней «подвиг» бригадира на Орлике решил повторить зоотехник. Проскакал от хвоста колонны до ее головы, осадил коня, развернулся и хотел проскакать теперь наоборот, от головы до хвоста. Не успел. Орлик резко упал на бок и перекатился через всадника, потом еще раз перекатился в другую сторону. Вскочил и ускакал. Прямо с седлом. Мужик умер в районной больнице.
На конюшню конь не прибежал, ушел в табун, который возле сопок пасся. Старого табунного жеребца выгнал. Стал сам табун водить. Сашка на следующий день с Орлика снял седло и уздечку.
Я в первой части ошибся насчет того, что с восьми лет до армии на коня не садился. Одним годом ошибся. С девяти лет. Орлик был последней лошадью, на которую я в детстве садился.
После смерти зоотехника коня хотели отправить на мясокомбинат. Поймать не смогли. Пару раз табун вместе с ним загоняли на баз, пробовали ловить — бесполезно. Орлик ограждение перепрыгивал и уходил. Оставили его в покое.
…Мы с Сашкой вдвоем лежим в траве. Вдалеке, метров за 200, пасется наш совхозный табун. Вполголоса по очереди: «Орли-и-к!». Жеребец поднимает голову. Вострит уши.
«Орли-и-к!». Вы видели когда-нибудь, как табунный жеребец атакует? Зрелище не для слабонервных. Медведь не так страшен в ярости. Прижатые уши, опущенная почти к самой земле оскаленная морда и зигзагами эта гора мышц, вооруженная копытами несется прямо на нас.
Мы с Сашкой лежим в траве и смеемся. Орлик с таким зверским видом еще и пару кругов вокруг нас сделает. Потом нам карманы обшаривает, как собачонка. Хлеб ищет. У Сашки всегда с собой недоуздок, удилами мы нашего любимца не оскорбляли. Орлик сам голову подставляет под недоуздок. Поднимает переднюю ногу, мы по очереди с ноги залазим сначала ему на шею, потом пересаживаемся на круп… Эх! Погнали наши городских! Аж ветер в ушах свистит!..
Кто-то из деревенских баб увидел нас на коне-убийце и моей матери рассказали. Погулял по мне шнур от кипятильника. Запрет не подходить к лошадям был жестким…
* * *
Вообще в отношении животных к детям много довольно загадочного. Может быть это связано с тем, что животные не чувствуют, что дети представляют для их опасность, поэтому свирепый жеребец, способный всего лишь неосторожным движением раскроить мальчишке голову, вдруг становится аккуратнее, чем любая нянька в яслях.
И не только лошади, конечно, так себя ведут. Я еще жил в пос. Пограничном, во дворе у меня сидел на цепи огромный кавказец Тайсон, 87 см в холке. Злющий, как дьявол. Знакомый собачник, похваставшийся тем, что может с цепи любую собаку снять (действительно, опытный мужик), на спор решил так же поступить с Тайсоном. Подошел к нему, посмотрел, оценил готовность пса сожрать его прямо сейчас, развернулся и ушел со словами: «Ну его к черту, я лучше пойду тебе твой выигранный коньяк куплю».
При этом, идешь с работы, подходишь к дому, навстречу бегут соседские детишки, совсем маленькие, 5–6 летнего возраста: «Дядя Петя, выведи нам Тайсона поиграть». Вывожу собаку на длинном поводке за двор, привязываю к дереву, они на нем верхом катаются, за хвост таскают…
Была еще одна очень неприятная обязанность у сельских ребят в мое время, у нас она называлась: припаска теленка. Отел коров частники подгадывали обычно к февралю-марту, когда морозов сильных уже не было, в сараях не так холодно уже было. Примерно до июня-июля телят или дома в базах держали, приносили им свежескошенную траву, или на веревке, цепи, привязывали на лужайках к колышкам. А потом, в середине лета, начинали выгонять с коровами в стадо. И тут для детишек начиналась … тренировка в беге на длинные дистанции. На несколько дней. Утром телята паслись спокойно. Как только появлялся гнус, овода-слепни, к обеду — начиналось. Хвост трубой и бежит черт знает куда! Пастух на лошади не может с ним справиться. Остается пацану только бежать за этой тварью, пока она не устанет, и потом гнать назад в стадо. Бежать за ней обязательно нужно, иначе может потеряться. Обычно раз-два — и больше теленок не убегает из стада. Привыкает.
Но мне, когда я закончил второй класс, с одним таким бычком не повезло. Он, наверно, неделю так бегал. А бегают они далеко, километров по десять бывает. Того бычка звали Мишка. Симментал, красно-белой масти. И он родился не в феврале, а еще до Нового года, к моменту, когда в стадо попал, уже был довольно крупным. Разумеется, и дистанция нашего бега была довольно приличной.
Довел он меня до такой злости, что я однажды, когда он почти до железной дороги, это километров 12 от выпаса, добежал и остановился усталый, на него сел верхом. У меня был верховой бык. И этим я Мишке срок жизни на год продлил. Обычно теленка на откорме, если он зимой рождался, держали лето, потом зиму и еще следующее лето, по окончании пастбищного сезона сдавали в заготконтору. Как раз бык вырастал до 400–500 кг. До сдаточного веса.
Мишку продержали мы еще один год. В начале того лета, после которого он должен был уехать на грузовике на мясокомбинат, я скакал с радостным
