Заволоцкая чудь - Пётр Саввич Ефименко

Все исчисленные пещеры земляные; каменного или деревянного строения нет и следов. Внутри, подле стен, приметна земля, составлявшая потолки, или своды уже обрушившиеся; снаружи, стены, будучи занесены песком, также малоприметны, и окон в них пять.

Вот все народные предания о Заволоцкой Чуди, какие только удалось мне отыскать в печатных и рукописных источниках. Из них видно, что народная память заселяет этим древним племенем почти все пространство Архангельской губернии, от Кандалакшской губы Белого моря до реки Коротаихи, за Большеземельской тундрой, берега р. Коротаихи, устье Печоры, берега Ижмы и Мезени в Мезенском уезде. Пинеги и Немнюги в Пинежском, прибрежья Белого моря известные под именем Зимнего и Летнего берега, устье Двины в Архангельском уезде, берега Онеги в Онежском, прибрежья Кандалакшской губы в Кемском и наконец берега Двины в Холмогорском и Шенкурском уездах и впадающих в нее речек; Емцы, Мехреньги, Ваги и притоков последней — вот, по преданиям, местожительства Чуди. Замечательно, что в Кемском уезде наименее указаний на пребывание Чуди, а в Шенкурском и Холмогорском наиболее. Во многих из тех местностей, где народом помещается Чудь, местные жители до сих пор отличают потомков Чуди от потомков Новгородских пришельцев, помнят, какие именно семейства тут последние остатки выродившейся Чуди и указывают чьи предки из среды их вступали в родственную связь с Чудью; как напр. в Благовещенском приходе, в Ракуле и в Пустозерске. Память народная также сохранила предание о первых основателях селений из чудского племени, давших темь селениям свои имена: Кур, Курья, Ухт, Чух, Койка, или Койда, Лист, Юр, Тур и Окат. Чудью пугают детей и дразнят взрослых по р. Пинеге, в Хаврогорах и в Лисестрове. Чудь, с одной стороны, в окрестностях г. Холмогор, в Пустозерске, Благовещенском приходе и Койдокурье, рисуется племенем сильным, могучим, преисполненным богатырями и чародеями; с другой стороны, слабосильным, не сумевшим выдержать борьбы за существование с новгородцами и в своих потомках оставившим характер нерасторопности и неподвижности. При нападении (в Хаврогорах) новгородцев этот народ оборонялся отчаянно и погибал в борьбе с ними, или обрекал сам себя на добровольную смерть, или, наконец, сдавался своим врагам и селился рядом, т. е. последними. Что был за народ, эта Чудь, и к какому племени он принадлежал, какова его предыдущая история, местные жители вовсе не знают. Также мало им известно о домашней и общественной жизни своих предков, чудского племени. По сохранившимся вещественным памятникам они знают, что Чудь имела постоянные жилища с очагами; напр., в сс. Хаврогорах, Благовещенском, в Пустозерске; жила, впрочем, и в пещерах, именно на р. Коротаихе; устраивала, для защиты от нападений врагов, Городища, состоящие по большой части из искусственных валов, расположенных на возвышенных берегах двух рек или из естественных возвышенностей; напр., в Шенкурске, Холмогорах, Заостровском приходе, Троицком, Тонецком, Борецком, Благовещенском, Ратонаволоцком, Ильинском, Ваймужском и друг. Чудь хоронила своих покойников с частью их богатств на кладбищах, расположенных преимущественно на берегах рек и в курганах, весьма, впрочем, немногочисленных. Первые указываются в приходах: Церковническом, Пуйском, Хаврогорском, Ваймужском, в Зимней Золотице, в Непоксе, у Кандалакшской губы, в с. Ильинском и Шардонемском; последние в Хаврогорах, Койпасе и Ижме. Ей известно было употребление железного, и, отчасти, каменного орудия: топоров, копачей,, заступов и проч. Она защищалась стрелами, копьями и бросанием камней и бревен с возвышенных мест. Народ находит орудия и оружие Чуди в с. Ижме, Усть-Цильме и Ваймуге. Предания о Чуди известны не одним русским, но также зырянам и самоедам.

Надобно сказать, что приведенные предания о Чуди собирались случайно, между делом, и при том по большей части людьми, не имеющими специальной подготовки; поэтому неудивительна, что многое упущено ими из виду и не разведано надлежащим образом. Следовательно, нельзя утверждать, что при более тщательных изысканиях и расспросах не откроются более живые и более точные предания об исчезнувшем народе. Но и изложенные уже сведения представляют довольно богатый материал для будущих исследователей; они, между прочим, послужат лучшим указателем для исследователя, где именно следует производить изыскания.

Этими сведениями, как и всеми вообще народными историческими преданиями, как бы они не были интересны сами по себе, нельзя пользоваться без предварительной проверки и оценки их; в противном случае можно легко впасть в ошибку: новейшее принять за древнейшее; принадлежащее, положим, славянам принять за финское и пр.; в особенности это возможно при собрании народных рассказов о разного рода вещественных памятниках, так как народ все мало-мальски отзывающееся древностью приписывает Чуди. Проверкой народных преданий могут служить исторические известия, заключающиеся в летописях и записках, научные исследования самых памятников, изучение, местного наречия и названий местностей. В подтверждение необходимости и возможности проверки народных предании, приведем несколько примеров из изложенного уже. В числе приведенных выше преданий есть указание на то, что в Пуйском приходе, Шенкурского у. и Хаврогорском — Холмогорского, существуют чудские кладбища и рядом с ним рассказы о том, что там, в дремучих лесах, в старину был притон разбойников. Известно, что даже в прошлом столетии по Ваге укрывалась огромная шайка разбойников, против которых высылались целые отряды солдат, вступавшие с ними в бой. Весьма может быть, что эти кладбища сохраняют в себе остатки упомянутых истребленных разбойников, а, может быть, даже новгородских ушкуйников. В названии Городка Паново слышится отголосок предания о литовских панах и малороссийских бродягах, появившихся в здешней губернии во время междуцарствия, разорявших по пути села и имевших стычки с местным населением[7].

В данных случаях окончательная проверка народных преданий должна принадлежать антропологическим исследованиям черепов, оставшихся в тех местах. Такие изыскания покажут, какому племени принадлежат те черепа: чудскому, русскому или польскому и, следовательно, какой народ похоронен там. Иногда для проверки преданий нужно, как мы сказали выше, обращаться к помощи лингвистических данных. Ижемские зыряне утверждают, что они составляют смесь собственно зырян с Чудью и самоедами, о чем мы говорили уже в своём месте. По уверению некоторых, такое предание подтверждается самим языком туземцев, который будто бы состоит из смешения зырянского и самоедского наречия и языка какого-то неизвестного племени, по всей вероятности Чуди. Более тщательное исследование языка ижемских зырян принесло бы полезные результаты для разрешения настоящего вопроса.

Как легко впасть в ошибку, при полном доверии к народным преданиям, даже при поверхностной поверке их, можно видеть на следующем случае. Автор «Отрывка из путевых заметок» помещенного в 8 № Арх. Губ., Вед. за 1848 г., пишет