Тайны истории монголов - А. Г. Тетерин

Труд Мункуева вышел в 1965 г., 15 цзюаней Панкратова – в 1962 г., притом, если вы помните из комментариев к 15 цзюаням, Панкратов упоминает про Бао Тин-Бо. Таким образом он просто не мог не знать этой информации.

Однако… Он её не сообщает. И при том, что, исходя из этой информации, история копии, находящейся в России, довольно уверенно прослеживается… и восходит к копии из «Юнлэ Дадянь». Панкратов пишет следующие слова:

«Мы впервые издаём полный текст этого единственного известного экземпляра рукописи Юань-чао би-ши в 15 главах, которая, можно полагать, восходит к списку, принадлежавшему Цань Дасиню».

Итак…

История копии уверенно прослеживается и восходит к «Юнлэ Дадянь», но Панкратов хочет, чтобы она восходила к Цань Дасиню.

Из этого возникает второй вопрос, который звучит так: почему Панкратов хочет, чтобы копия, хранящаяся в России, восходила к копии Цань Дасиня?

Ну и на самом деле… Зачем это Панкратову? История копии довольно уверенно прослеживается от «Юнлэ Да-дянь». Сиди себе спокойно переводи… Так нет… Надо, чтобы копия восходила к копии Цань Дасиня… Зачем?

А давайте посмотрим, чем отличаются копии из «Юнлэ Дадянь» и копия Цань Дасиня. Что по этому поводу пишет Панкратов? А пишет он следующее:

«Получив список, Чжань Дунь-жэнь поручил Гу Гуан-ци проследить за точностью копирования. «И я обнаружил, – говорит Гу Гуан-ци, – что различие между этим текстом и тем, который принадлежит господину Цаню, заключается не только в том, что этот текст представляет собой Юань-чао би-ши, разделённую на 10 цзюаней, и ещё 2 дополнительных. Возьмём, например, две строки, написанные под заглавием в самом начале книги. Пять знаков левой строки читаются ман-хо-лунь ню-ча, три знака правой строки – то-ча-ань. Эти слова, несомненно, обозначают чин и имя автора сочинения. Но в экземпляре господина Цаня они отсутствуют, этот пропуск необходимо восполнить согласно нашему списку…»».

Итак…

В списке Юань-чао би-ши, содержавшем 12 глав и находившемся в руках Гу Гуан-ци, по его свидетельству, имелись две строчки, отсутствовавшие в списке Цань Дасиня, содержавшем 15 глав.

Что получается?

Мы, в России, имеем список из 15 цзюаней, его историю мы довольно уверенно прослеживаем от «Юнлэ Дадянь», в котором есть эти две строчки. И, также, имеем свидетельство Гу Гуан-ци о списке Цань Дасиня, в котором нет этих строчек.

Как такое получилось?

Может быть, те, кто копировал эти списки, жили в разные временные эпохи и не пересекались друг с другом, – тогда это всё объяснило бы. Давайте посмотрим годы жизни Бао Тин-Бо и Цань Дасиня. Обратимся к труду Мункуева Н. Ц. «Китайский источник о первых монгольских ханах».

Итак…

Учёный Цань Дасинь – 1728–1804 гг.

Учёный Бао Тин-Бо – 1 728–1814 гг.

Интересно.

Получается, что они мало того что жили в одно и то же время, но и родились в один и тот же год… То есть, выходит, живя в одно и то же время, они копировали как бы один и тот же документ. Тогда как получается, что в копии одного есть две строчки, а в копии другого нет?

Всё это очень странно. Не находите?

Неужели нам никто не подскажет, как такое произошло?

Давайте попробуем ещё почитать из Мункуева.

Итак…

«Хотя у Цань Дасиня был список из Юнлэ Да Дянь (*тут надо от нас пояснить, что это тот самый список Цань Дасиня из 15 цзюаней, который Мункуев считает из Юнлэ Дадянь), но в свою работу «Юань ши и вэньчжи» («Обзор литературы для Юань ши»), законченную в 1800 г., он включил запись о минском издании памятника в десяти главах и двух главах продолжения. Он, по-видимому, выбрал его как первое издание памятника. Им было положено начало введению этого ценного источника в научный оборот в Китае, так же как это было сделано позднее в России П. И. Кафаровым».

Это очень интересный отрывок. И, похоже, он нам позволит разобраться в ситуации.

Ну, во‐первых, Кафаров вводил в оборот списки по мере поступления их к нему, то есть когда получалось их приобрести, тогда он их и вводил в оборот. Поэтому этот пример Мункуева не корректен. Это так не работает. А во‐вторых, советские учёные (не в обиду им будет это написано), в данном случае Мункуев, приписывают Цань Дасиню несуществующие мотивы в его действиях. Чтобы понять, какие мотивы существуют в действиях людей, вам, уважаемые читатели, наверное, было бы неплохо обратиться к УК. И оттуда узнать, что список мотивов, в общем‐то, довольно краток. И если мы поставим здесь реальный мотив (по-нашему мнению, это корысть), то ситуация выглядит несколько иным образом.

А выглядит она так… Цань Дасинь отдал годы, практически всю жизнь, чтобы стать академиком, и, вероятно, огромные деньги, чтобы сделать копию из 15 цзюаней; выполнил эту копию, что, скажем вам, совсем не просто, так как это объемная книга в 600 листов, и поэтому, естественно, он не хотел её выставлять напоказ, а ограничился менее ценной для него копией из 12 цзюаней.

За что же мог отдать большие деньги Цань Дасинь?

И вот здесь возникает третий вопрос, он вынесен в заголовок главы и звучит следующим образом: что же копировал Цань Дасинь?

Из обстоятельств и мотива вытекает, что Цань Да-синь копировал оригинал. Именно так… Оригинал… То есть Бао Тин-Бо и Цань Дасинь копировали два разных документа. А именно Цань Дасинь – оригинал, а Бао Тин-Бо – копию из Юнлэ Дадянь. У Мункуева описано предположение У. Хуна о том, что Бао Тин-Бо, неудачно выступивший на провинциальных экзаменах в Ханчжоу и бывший частным лицом, едва ли имел доступ к сокровищам академии «Хань Линь».

Но У. Хун, естественно, не прав… Ведь Бао Тин-Бо сдавал экзамены не в вакууме. И отвечал он на вопросы экзаменаторов из Хань Линя и, соответственно, был с ними как минимум знаком. А с некоторыми мог подружиться и более плотно. Стало быть, при определённой настойчивости мог получить доступ в библиотеку Хан Линя.

Соответственно, положение У. Хуна слабо обосновано. А вот Цань Дасинь как раз являлся членом китайской академии наук и имел звания, дававшие ему возможность создать круг общения, который позволял прикоснуться к иным сокровищам знаний. И при определенной настойчивости найти доступ к оригиналу.

Этот ответ для себя получил Панкратов, к этому ответу пришли и мы с вами. Поэтому Панкратов и не развивал идею