«Балканский фронт» холодной войны: СССР и югославско-албанские отношения. 1945-1968 гг. - Александр Животич

венгерским кризисом, продолжился и в следующем году. Конфликт, который вспыхнул между Белградом и Москвой, вскоре распространился и на остальные восточноевропейские государства. В этой ситуации НРА стояла особняком, потому что ее отношения с ФНРЮ так и не были нормализованы, в результате обе страны вступили в новый кризис, перешедший в новый конфликт, хотя предыдущий не был урегулирован. Поэтому столкновение Югославии с Албанией было намного более острым, чем с остальными социалистическими странами. Албанская сторона развязала оголтелую кампанию против Югославии, клеймя ее внешнюю политику, в частности в отношении самой Албании как одной из вернейших советских вассальных стран, а также югославские представления о сути международных отношений и отношений между социалистическими странами. Кампанию время от времени характеризовали идеологизированные обвинения, демагогия и празднословие. Вербальному противостоянию соответствовала напряженность на границе между двумя государствами. Идеологический спор грозил перерасти в серьезное межгосударственное противостояние.

И все-таки ситуация в какой-то мере изменилась после приезда албанской государственной делегации в Москву в апреле 1957 г., когда советское партийное руководство попыталось смягчить тон албанской антиюгославской кампании и каким-то образом повлиять на югославско-албанский конфликт. Поначалу эти шаги приносили весьма скромные результаты. После продолжительных и упорных усилий, предпринятых Москвой, с середины 1957 г. югославско-албанские отношения, казалось, улучшились, что, по сути, стало реакцией на советско-югославское сближение. Однако все вернулось на круги своя осенью 1957 г. после публикации в Москве брошюры Энвера Ходжи, в которой он снова обвинил Югославию во вмешательстве во внутренние дела Албании. Одновременно, вопреки временному сближению Москвы и Белграда, в конце 1957 г. на горизонте проступили очертания их нового противостояния, которое снова грозило нарушить отношения Югославии со странами восточного лагеря, в первую очередь с Албанией.

Идеологический спор между Югославией и странами восточного блока во главе с СССР, начавшийся с обсуждения отношений между коммунистическими и рабочими партиями, а также роли Советского Союза в соцлагере, имел серьезные последствия не только для межпартийных, но и межгосударственных отношений. Ввиду того что речь шла о государствах, в которых компартии располагали монополией в принятии политических решений и не выпускали из рук рычаги власти, конфликт между всем восточным блоком и Югославией стал неминуемым. В этой ситуации албанско-югославским противоречиям отводилась особая роль и придавалось особое значение. Если принять во внимание, что, несмотря на различные усилия, двусторонние отношения не удалось нормализовать и что процесс, начатый в конце 1953 г., многократно прерывался, становится ясным, что идеологический спор по поводу новой программы и устава Союза коммунистов Югославии служил всего лишь одним из поводов возобновления застарелого конфликта двух государства и двух компартий.

Несмотря на то что жесткость в отношении Югославии импонировала советской партийной верхушке, последняя полагала, что албанцы со своими обвинениями переходят допустимые границы, делая невозможным достижение компромисса в будущем. Это вызывало отдельные трения между Москвой и Тираной, вследствие чего Албания постепенно освобождалась от советского влияния и скрытно сближалась с Пекином, который стоял на таких же фундаменталистских идеологических позициях. По мере того как стихала антиюгославская кампания, росла напряженность между Албанией и СССР, грозившая перерасти в острый и продолжительный конфликт. Временное обусловленное советским вмешательством снижение интенсивности противостояния, о котором свидетельствовали контакты югославского и албанского партийного руководства, представляло собой, по сути, лишь консервацию конфликта.

Конфликт между Албанией и СССР породил ряд политических проблем. Речь шла не только об идеологических разногласиях между Москвой и Тираной. Роль Китая становилась все более значимой, по мере того как и он освобождался от советского влияния, стремясь выйти из некогда единого блока социалистических государств и начать проводить собственную политику, основанную на предельно жестких и радикальных идеологических позициях. Это дополнительно обременяло советско-албанские отношения, которым еще с середины 1950-х годов был присущ ряд менее существенных противоречий. Своего нового покровителя Албания обрела в лице Китая, что, с одной стороны, усилило ее позиции по отношению к СССР, а с другой — привело к конфликту с остальными членами восточного блока. Фактический выход из советского лагеря Албании и ее сближение с Китаем резко усилили заинтересованность западных держав в том, какую позицию она займет в новом геостратегическом раскладе на Балканах. Кроме того, Греция, как сосед, долгое время остро враждовавший с Албанией, тоже не оставалась равнодушной в отношении изменений во внешнеполитической ориентации НРА. Подобным же образом реагировала и Италия, увидевшая в новом конфликте шанс для реализации своих извечных интересов на территории Албании.

Югославия оказалась в крайне специфической ситуации в результате албанско-советского столкновения в начале 1960-х годов. С одной стороны, она пыталась в очередной раз нормализовать отношения с Советским Союзом, а с другой — осуждала предпринятый им разрыв всех связей с Албанией, называя такую меру анахроничной и контрпродуктивной. Западные государства заинтересованно следили за югославской реакцией на произошедшее. Италия и Греция, каждая руководствуясь своими интересами, старались разузнать побольше о планах и намерениях Белграда относительно Албании. Попав под град нападок и оскорблений, югославское правительство старалось не реагировать на них, чтобы не мешать албанской правящей верхушке вести стихийную борьбу с восточным блоком или пытаться заручиться твердой поддержкой со стороны Китая, который также подверг жесткой критике югославский подход к строительству социализма. В атмосфере, напоминавшей о соперничестве великих держав, Югославия предпочитала держаться в стороне, сведя к минимуму отношения с Албанией.

Та, хоть и не прекращала враждебной пропаганды, нередко пыталась использовать свой конфликт с Москвой и ее союзниками, чтобы сблизиться с Белградом. Югославское правительство отвергало подобные албанские инициативы, полагая, что поддержка режима Э. Ходжи, даже опосредованная, привела бы к ухудшению отношений не только с СССР, но и с Западом, для которого указанный режим был абсолютно неприемлемым и ненадежным с точки зрения сколь-нибудь серьезного сотрудничества. То обстоятельство, что Албания постепенно и без стеснения все больше полагалась на Китай, изолировав себя от соседей, государств восточного блока и Запада, а Югославия все откровеннее делала выбор в пользу связей со странами третьего мира и лавирования между Востоком и Западом, имело следствием предельное ухудшение на долгие годы отношений между двумя государствами.

Маскируя подлинные намерения марксистской фразеологией, албанское партийное руководство стремилось реализовать неизменную национальную программу объединения всех албанцев. С этой целью оно попыталось использовать ситуацию конфликта югославских правящих кругов с СССР и его союзниками вследствие венгерского кризиса после нескольких лет нормализации и охлаждения отношений с Западом вопреки многолетнему тесному сотрудничеству. Ослабление позиций Белграда на международной арене, а также ложное представление югославского руководства о весомом внешнеполитическом потенциале, которым якобы располагала Югославия как внеблоковое государство, позволили албанцам рассчитывать на воплощение идеи создания моноэтничного государства, объединяющего все территории, населенные албанцами. Сотрудничество с Советским Союзом должно