«Балканский фронт» холодной войны: СССР и югославско-албанские отношения. 1945-1968 гг. - Александр Животич

с «ревизионистской» и «троцкистской» политикой югославского партийного и государственного руководства вновь подняло вопрос статуса албанцев в Югославии, а также присоединения к НРА территорий, на которых этнические албанцы составляли большинство. Расчет был на то, что в случае более серьезного столкновения Югославии и СССР или возможного свержения режима Броза Тито албанцы в качестве поощрения за деятельность против югославского партийного руководства получат территориальные приращения за счет государственной территории Югославии. Для реализации такой идеи албанское правительство обратилось за помощью к СССР. Однако Москва, разгадав намерения Тираны, попыталась канализировать стремление решить албанский вопрос в Югославии в форму борьбы с югославским ревизионизмом. С одной стороны, СССР на словах поддерживал албанские требования, а с другой — пытался посредством ряда мер свести их к выхолощенной политической риторике и пропагандистским лозунгам. Советы, нуждаясь в Албании как в факторе борьбы с титовским режимом, одновременно не хотели ради ее поддержки рисковать пересмотром границ на Балканах, грозившим продолжительной дестабилизацией политической обстановки во всем регионе.

Советское влияние на югославско-албанский конфликт приобретало различные формы. С одной стороны, СССР ускорил его начало, поощряя Энвера Ходжу к устранению югославского влияния на Албанию. Все время противостояния Советский Союз усиливал свои позиции, оказывая значительную помощь Албании через собственных военных и экономических советников. Однако, несмотря на все усилия, СССР и ряд других социалистических стран не сумели полностью компенсировать экономические потери, которые понесла Албания в результате разрыва с Югославией. С другой стороны, албанские партийные руководители, воодушевленные советской поддержкой, развязали всеобъемлющий вербальный политический и экономический конфликт с Югославией, нарушив границы контролируемого противостояния, которые очертила им Москва. Поэтому в процессе общения советских и албанских руководителей нередко доходило до трений, вызванных риторикой Тираны, обличавшей внешнюю и внутреннюю политику Белграда. Конфликт с НРА протекал в контексте общей конфронтации ФНРЮ с рядом стран народной демократии во главе с СССР, однако у него имелись и свои значимые отличительные черты, выделявшие его на фоне общего противостояния и делавшие этот конфликт единственным в своем роде.

Процесс нормализации между Югославией и Албанией начался осенью 1953 г. Хотя инициатива исходила от албанской стороны, Тирана, очевидно, полагала, что нормализация должна иметь ограниченный характер. По ее представлениям, следовало лишь поддерживать нормальные контакты и регулярные связи по дипломатической линии, воздержавшись от развития глубоких и всеобъемлющих отношений. Однако советские усилия по полной нормализации отношений с Югославией, предпринятые в 1954–1955 гг., поставили албанское руководство перед новым вызовом. Сблизиться с Югославией пытались все восточноевропейские сателлиты СССР, старавшиеся не отходить от указанного им курса. В силу специфики конфликта с Югославией, а также неготовности предать забвению противоречия и запустить новый механизм укрепления двусторонних связей правительство НРА запаздывало с нормализацией отношений с Югославией. Москва пыталась повлиять на Тирану, чтобы она подошла к проблеме с новых позиций, однако усилия эти не увенчались успехом.

Новый этап советской политики нормализации отношений с Югославией, начавшийся весной 1956 г., а также перемены в самом СССР, последовавшие после XX съезда КПСС, нанесли очередной удар по югославскому направлению политики албанского руководства. НРА была не в состоянии следовать общим курсом нормализации отношений с ФНРЮ, даже не пытаясь предпринять необходимые преобразования внутри собственной партии (АПТ) и правящей верхушки. Следствием такого положения вещей стала новая антиюгославская кампания, сопровождавшаяся лавиной обвинений в адрес югославского партийного и государственного руководства, что вызывало жесткую критику со стороны советских представителей, возмущенных поведением албанцев. Политические потрясения, прокатившиеся по соцлагерю летом и осенью 1956 г., ставшие реакцией на XX съезд и его своеобразным отражением, спровоцировали новую волну обвинений в адрес Югославии, положив конец попытке югославско-албанской нормализации. До этого албанское руководство не затрагивало проблему статуса албанцев в Югославии, боясь нарушить только начавшееся сближение. Но с началом нового конфликта в конце 1956 г. албанская правящая верхушка нашла новый способ поднять извечный вопрос о положении албанцев в Югославии, раздув его до таких масштабов, которые стали всерьез влиять на характер двусторонних отношений.

Бурные события, произошедшие внутри социалистического блока во второй половине 1956 г., наложили отпечаток и на югославско-албанские отношения, прервав процесс их нормализации, который с самого начала протекал исключительно медленно по причине ряда непреодолимых препятствий и накопившихся нерешенных проблем, разделявших два государства. Столкновение Югославии с СССР, возникшее как прямое следствие осуждения Югославией интервенции в Венгрию, отчетливо продемонстрировало все различия советского и югославского подходов к отношениям между социалистическими странами. Противоречия между Москвой и Белградом были на руку албанскому партийному руководству, которое прочно стояло на сталинистских позициях, не имея ни малейшего желания меняться или приспосабливаться к новой обстановке, основу которой заложили решения и выводы XX съезда КПСС, направленные на борьбу с культом личности, который нередко на практике служил препятствием развитию блока социалистических государств. С другой стороны, руководство АПТ восприняло новый югославско-советский конфликт как сигнал к развязыванию кампании в собственных СМИ, целью которой было представить Югославию страной-агентом «империалистического Запада», в которой правит компартия, выступающая с крайних ревизионистских, антимарксистских и антисоциалистических позиций, и которая стремится разрушить систему связей внутри социалистического блока во главе с Советским Союзом. Москва в принципе поддерживала подобную албанскую политику в отношении Югославии. Однако сам способ ее реализации и цели, и особенности лексики — все это было неприемлемо для советского партийного руководства и дипломатических работников, которые пытались вразумить албанских партнеров. Начиная с весны 1956 г. эти усилия принесли определенные результаты. Вследствие прекращения нормализации с Югославией албанское руководство пыталось компенсировать обусловленные конфликтом экономические потери посредством усиленного сотрудничества с остальными восточноевропейскими странами, из которых только Болгария в полной мере пошла навстречу Албании. События в Польше также привлекли внимание албанского руководства, однако не оказали серьезного влияния на отношения Белграда и Тираны, потому что Югославия в силу характера ее внешней политики не проявляла особого интереса к происходившему в этой стране. Тем не менее, албанская позиция в связи с польскими событиями служила фактором долгосрочного ухудшения отношений двух государств. Албания встала на сторону Греции в кипрском споре, что совпадало с югославской линией, но все-таки не улучшало двусторонних отношений, как и схожесть позиций во время Суэцкого кризиса. Это неудивительно, ведь влияние Албании на процесс урегулирования ближневосточных противоречий нельзя было назвать даже минимальным. Можно с уверенностью констатировать, что ход событий с осени 1956 г. всерьез повлиял на отношения между Югославией и Албанией, положив конец начавшейся нормализации, которая вследствие масштабных политических и идеологических потрясений в соцлагере стремительно сменилась новым острым конфликтом, оказавшим долгосрочное влияние на отношения двух государств.

Начавшийся осенью 1956 г. новый конфликт между Югославией и странами восточного блока, к которому привела реакция восточноевропейских государств на югославскую позицию в связи с