Ханское правосудие. Очерки истории суда и процесса в тюрко-монгольских государствах: От Чингис-хана до начала XX века - Роман Юлианович Почекаев

Во-первых, Абага, недовольный отступлением султана Бейбарса без боя, направил к нему послов с обвинением в трусливом неожиданном нападении и призывом сразиться с равным по численности монгольским войском. В ответ тот отправил ему то ли сведения о переписке с Перване (содержащие призыв вторгнуться в Малую Азию), то ли сами письма [Рашид ад-Дин, 1946, с. 88–89]. Во-вторых, примерно в это время при дворе Абаги появился перебежчик – мамлюкский эмир Изз ад-Дин Айбек аш-Шайх, имевший конфликт с Бейбарсом, который сообщил дополнительные подробности о взаимодействии Перване с султаном, роли сына везира в этих событиях и проч. [Amitai-Preiss, 1995, р. 176].

Таким образом, сомнений в вине Перване у ильхана отныне не было. Он принял решение о лишении везира статуса монгольского даруги в сельджукских владениях и назначил на этот пост собственного брата Конкуртая [Ахари, 1984, с. 91]. А Перване забрал с собой и привез в свою ставку в местности Аладаг, где, по всей видимости, созвал курултай, на котором предполагалось осуществить суд-яргу над временщиком. Тот факт, что Перване был не только высшим сановником вассального монголам государства, но и наместником самого ильхана в султанате, обусловил привлечение его к суду на основе монгольского имперского права [Дробышев, 2022, с. 132–133; Юрченко, 2012, с. 220, 224] (ср.: [Шукуров, 2001, с. 185–186]).

Сведений о самом процессе источники не сохранили, однако на основании косвенных сведений мы можем предположить, что обвинителями Перване могли выступить, во-первых, уцелевшие после разгрома монгольские воины, во-вторых, вдовы и дочери погибших военачальников. Рашид ад-Дин сообщает: «Эмиры сказали: “С него-де взыскивается за три вины: во-первых, он бежал от врага, во-вторых, он не донес тотчас же о приходе Бундукдара, в-третьих, не поспешил прибыть на служение к [Абага-хану]”» [Рашид ад-Дин, 1946, с. 89]. Однако эти обвинения, по сути, были связаны лишь с ненадлежащим исполнением Перване его обязанностей. Поэтому далее были изучены материалы переписки Перване с Бейбарсом и свидетельство мамлюкского перебежчика Изз ад-Дина Айбека. Эти доказательства позволили сформулировать новое, более тяжкое обвинение.

Суд признал Перване виновным в предательстве (измене). За подобные преступления единственным наказанием могла быть только смертная казнь. Однако судьбу сановников такого ранга мог окончательно решить только ильхан, которому и было направлено на утверждение решение суда-яргу. Как ни странно, но Абага, согласно грузинской хронике, склонялся к возможности пощадить Перване [Анонимный грузинский «Хронограф» XIV в., 2005, с. 113; Amitai-Preiss, 1995, р. 177]. Не исключено, что его польза для монголов в Сельджукском султанате в глазах иранского правителя могла перевесить тяжесть его преступления; кроме того, возможно, он полагал, что временщик, напуганный таким разбирательством, в дальнейшем не осмелится вступать в сговор с врагами монголов.

Однако ильхан не мог не считаться с мнением собственной знати. Узнав о его колебаниях, представители военной верхушки, а также вышеупомянутые вдовы погибших военачальников настояли на вынесении смертного приговора сельджукскому временщику, таким образом, решение, вынесенное яргу, было в конечном счете утверждено, Перване был казнен, а его имущество конфисковали [Анонимный грузинский «Хронограф» XIV в., 2005, с. 113]. Примечательно, что, по некоторым сведениям, он так и не признал своей вины. Сирийский историк XIII в. Абу-л-Фарадж (Бар-Эбрей), в частности, сообщает: «Говорили, что, когда татары выхватили свои сабли и бросились на Парвана, он не вздрогнул и не пришел в ужас, а обрушил на татар проклятие, сказав: “Это моя награда от вас? И это награда для каждого, кто любит вас?”» [Bar Hebraus, 1932, р. 458].

Ряд источников просто сообщает о казни Перване, состоявшейся там же, в Аладаге, либо 2 августа, либо в начале сентября 1277 г., упоминая, что казнил его некий Кючук-Тугчи [Бартольд, 1973а, с. 235; Рашид ад-Дин, 1946, с. 89] (см. также: [Yildiz, 2006, р. 384]). Однако некоторые средневековые авторы (правда, не являвшиеся свидетелями расправы с везиром) приводят крайне специфические подробности приведения приговора в исполнение.

Вышеупомянутый Абу-л-Фарадж (Бар-Эбрей) пишет, что Перване был разрублен на куски [Bar Hebraus, 1932, р. 458], что, как мы могли убедиться выше, вполне вписывается в практику монгольских наказаний за тяжкое преступление – измену и обман доверия сюзерена.

Рикольдо де Монтекроче, доминиканский миссионер, лично побывавший во владениях ильханов (правда, несколько позже, в 1288–1295 гг.), сообщает в своей «Книге паломничества», написанной около 1300 г., следующее: «Когда войско Абаги обратилось в бегство перед сарацинами в Сирии, был схвачен один великий барон сарацин, который затеял до этого мятеж. Когда же император-хан захотел убить его, схваченного, ему помешали госпожи и женщины тартар, прося предоставить его им. Получив его, они сварили его так заживо и дали его съесть, разрезанного на мелкие части, всему войску в пример другим» [Хаутала, 2019, с. 155]. Вероятно, доминиканец так истолковал сведения об активной роли представительниц монгольской знати в разбирательстве[120].

Сходную версию гибели Перване приводит армянский принц Гетум (Хайтон), племянник вышеупомянутого Гетума I, впоследствии принявший католическое монашество и ставший автором сочинения «Цветник историй Востока» (ок. 1307 г.): «Тот Абага вернулся в Турцию и взял все города и земли, которые были захвачены, также он схватил предателя Парвану, которого согласно татарскому обычаю приказал разрубить на части и приказал, чтобы во все мясные блюда, которые ему предстояло есть, добавляли бы части тела упомянутого Парваны; и Абага их ел и давал есть своим людям. Таково было отмщение Абаги предателю Парване» [Hayton, 1906, р. 180] (см. также: [Hillenbrand, 1993, р. 479]).

А.Г. Юрченко совершенно справедливо предлагает не воспринимать это сообщение буквально: по его мнению, Перване действительно мог быть разрублен на части, после чего был проведен ритуал (предположительно буддийский) символического «поедания тела» с целью не допустить возрождения личности казненного в том или ином виде. Такой вид казни полностью соответствовал тяжести совершенного преступления по монгольскому имперскому праву [Юрченко, 2012, с. 222].

Таким образом, несмотря на довольно скудные сведения о процессе по делу Перване, мы имеем подтверждение того, что разбирательство прошло все основные стадии, при этом были использованы разные виды доказательств и учтены мнения влиятельных лиц монгольского Ирана относительно личности и вины подсудимого, что и позволило вынести ему соответствующий приговор.

§ 17. Иностранцы

Не только подданные и вассалы тюрко-монгольских ханов представали перед их судом. В ряде случаев это могли быть и иностранцы. И особенности статуса таких участников процесса во многом зависели от того, какие именно противоправные деяния разбирались, а также от того, в каких отношениях пребывали ханы, от имени которых вершилось правосудие, с правителями тех держав, чьи подданные представали перед судом. Ниже мы рассматриваем ряд судебных дел, имевших место в разных странах и в разное время, но все они связаны участием в них представителей иностранных государств.

Крымские торговцы против Венеции

Немецкий исследователь Золотой Орды Б. Шпулер, давая характеристику правовой и судебной системы этого государства, утверждал: «О судах по урегулированию гражданских дел населения… источники ничего не сообщают»